Сыновний бунт

— Тогда купи «кукурузники». — Нечитайлов уговаривал с таким жалобным, просящим выражением на лице, точно эти «кукурузники» уже стояли тут, на поле аэродрома, и их никто не покупал, а продать их нужно было непременно. — Да ты на пробу возьми штук пять! Не для себя, а для колхоза, чтоб производить опыления и разные там агрономические штуковины. А меня назначай начальником колхозного аэродрома… На этом самом «кукурузнике» я начинал свою летную жизнь. Это, скажу тебе, не самолет, а моя молодость! И я такую агротехнику с неба сброшу, что ты только руками разведешь!..

— Не понимаю, зачем мне свой аэродром и свои самолеты-опылители! — спокойно возражал Иван Лукич, вытирая ладонью испачканные помидорным соком усы. — Ежели мне нужно рассеять удобрение или ещё какая нужда в авиации, я еду сюда, к начальнику аэропорта, и завсегда все получаю…

— Чудак! — воскликнул Нечитайлов и ударил себя ладонями по коленям. — Да с этим делом можно прогреметь на всю страну! Как ты этого не можешь понять? Представь себе, ни у одного председателя собственных самолетов, собственных аэродромов нет, а у Ивана Лукича Книги все это есть! Новаторство! Каково, а? Здорово!

— Ни к чему мне эти самолеты. — Иван Лукич посмотрел на возбужденного Нечитайлова и с улыбкой добавил: — На них же пахать не станешь?

— Почему? — Нечитайлов рассмеялся и тут же спохватился: — Да, да, верно, ты прав, пахать на них пока ещё невозможно, не те кони… Но ты слышишь, Иван Лукич? Мы можем организовать курсы летчиков, парашютистов, планеристов. Да я столько подготовлю тебе пилотов, планеристов, парашютистов — хоть тысячу!

— И пилоты и планеристы мне не нужны. — Иван Лукич наполнил стопки. — Давай лучше выпьем… Скоро мой сын приземлится…

— За что будем пить?

— За тех орлов, у каковых крылья не связаны!

Нечитайлов кивнул головой, но пить не стал. Где-то совсем близко снова застонали моторы.

— Значит, не нужны тебе пилоты? — Нечитайлов посматривал в небо и прислушивался к волнующему гулу моторов. — Горькое это слово — ненужный… Вот и я стал ненужным… И через то, друг мой, нету у меня спокойной жизни! Удивляюсь я, Иван Лукич, вообще на человека! И что он за существо такое, не пойму… Все у человека есть. Дом — полная чаша, сад при доме — рай на земле, времени свободного — завались, гроши тоже имеются… Ну, чего ещё? Живи и радуйся ЖИЗНИ… Так нет! Человек тот и не живет и не радуется — вот что загадочно!.. Нету у меня жизни, можешь ты это понять, Иван Лукич?

— В какой-то мере, конечно, могу…,

— Э, не-е-е! — Лицо, изрезанное морщинами, озарила внутренняя тревога. — Эх, Иван Лукич, друг! Ничего тебе не понять…. Если бы ты знал, как меня тянет в небо! Как птицу… Там, в синеве, мое счастье. Я тут брожу по земле, а счастье мое там… й снится он мне, этот величавый простор, и завсегда видится… Закрою глаза — вижу, открою — вижу… Не могу, чтоб не смотреть на небо. Утром только открою глаза, и уже тянусь к окну или бегу во двор. Гляжу и не могу наглядеться, хочу понять, что за сила таится в небе, и не могу. — Тяжко и шумно вздохнул, расправил широкие плечи. — Эх, небо, небо, да оно, как и море, завсегда живет и завсегда меняется. Частенько от безделья я зараз наблюдаю за той его жизнью. Помню, когда летал и был вместе с небом, так тогда многое и не замечал: недосуг. А теперь расстелю в саду бурку, лягу на нее и часами гляжу, как небо живет, меняется… Красиво!

Ивану Лукичу понравился рассказ о небе, ему захотелось убедиться, в самом ли деле оно такое, каким нарисовал его Нечитайлов, и он невольно поднял голову. Высоко-высоко в синеве рисовался самолет, и крыло его, попадая под луч солнца, то вспыхивало, то гасло. Отсюда, с земли, он казался маленьким, не больше орла, и парил тот орел над землей, не снижаясь и не замедляя свой полет.

— Туполевский красавец, — пояснил Нечитайлов, вытирая платком заслезившиеся от усталости глаза. — Гордая птица! Этот, брат, не везде приземляется. А высота? Только крылом поблескивает, каналья! Не высота, а мечта! — И на большом, с залысинами, лбу прорезались морщины. — А ведомо ли тебе, Иван Лукич, почему один самолет может подняться так высоко, как этот лайнер, или ещё повыше, а другой не может? Думал ли ты об этом?

— Как-то, Антон Никифорович, такое мне и в голову не приходило, — чистосердечно сознался Иван Лукич. — Земных хлопот столько, что о небесных некогда и подумать…