Syntheism - Creating God in the Internet Age

Ницше, отец европейского нигилизма, как ни странно, идет в противоположном направлении по сравнению с Брасье и вместо этого утверждает этику, основанную на сопротивлении природе. Он противопоставляет культуру природе и находит сердце übermensch в своего рода эстетике сопротивления - но не без предварительного столкновения человека с его глубокой животной природой - этический поворот, который исследуется и применяется в совершенстве его французским преемником Жоржем Батаем, который, со своим обширным атеологическим проектом в 1950-х годах, в свою очередь, является одним из главных источников вдохновения Лакана и, очевидно, также синтетизма. Согласно Ницше и Батаю, именно противостоя естественному - выживая, а не подчиняясь - человек обретает свою собственную этическую субстанцию. Так что если Вселенная действительно находится на пути к окончательной смерти и исчезновению, ницшеанским ответом на такое положение дел может быть защита выживания против исчезновения как нормы каждой мыслью, каждым словом, каждым поступком. Таким образом, Ницше с его богатством трагических героев является этиком выживания par excellence. Он противопоставляет принцип максимизации экзистенциального удовольствия стремлению Брасье ускорить и воплотить в жизнь желающий смерти мазохизм подсознания.

Философия Брасье действительно прочно опирается на краеугольные камни синтеологии - Атеос, Энтеос и Пантеос (ему не хватает только утвердительного запуска Синтеоса). Он прав, говоря, что этот нигилистический фундамент следует понимать как великое историческое достижение, своего рода коллективное интеллектуальное созревание, а не как прискорбную духовную катастрофу. Но поскольку мир Брасье - не что иное, как возвышенная физика, и он, в отличие, например, от Алена Бадью, не принимает во внимание способность человека создавать истину посредством поступка, он также открывает путь для встречного вопроса о том, означает ли его собственный нигилизм конец истории. И здесь у Брасье нет однозначного ответа. Его фрейдистская космология даже не верифицируется в рамках физики. Достаточно - в манере Нильса Бора - рассматривать время как реальную константу физики, в индетерминистской, а не детерминистской вселенной, чтобы затянувшийся апокалипсис Брасье рухнул.

Что синтеология добавляет к ультранигилизму Брасье, так это то, что она проводит линии от основания, построенного вокруг трех основных понятий, вверх к вершине синтетической пирамиды. Таким образом, она добавляет к мировоззрению человека его эмоции и творчество, а также, как это ни парадоксально, включает в себя либидинозное философствование самого Брасье, движущую силу которого Брасье никогда не сможет объяснить, исходя из своей ограниченной атеологической модели. Речь идет об эмоциях и творчестве, которые, казалось бы, подавленный или злобный Брасье не испытывает или пытается игнорировать. Синтеос - это высоко осознанное творение Бога, чувство удивления и уверенности человека по отношению к фундаментальному треугольнику синтетической пирамиды, на который он опирается с помощью логической веры. Это видение человеком нового и иного будущего, утопии, по отношению к его нынешней экзистенциальной ситуации, и оно строится поверх его устоявшегося знания о фундаментальной природе существования.

Брасье на самом деле понимает травму исчезновения, но он явно борется с шоком утверждения, который следует за осознанием собственной смертности. Поэтому Nihil Unbound застревает в категории протосинтеза. Эта впечатляющая в иных отношениях философская работа, эта совершенная атеология, замирает в одном из трех нижних углов синтетической пирамиды, не в силах подняться к вершине. Брасье утверждает, и это вполне обоснованно, что Атеос - это грозный двигатель Вселенной, но он сам не запустил этот двигатель и не позволил увлечь себя путешествием внутри синтетической пирамиды. И объяснение этому, как это часто бывает с философскими заблуждениями, психологическое. В своем стремлении встать вне реляционистской вселенной в качестве нейтрального наблюдателя Брасье упускает из виду, что такое психологическое отчуждение для философа так же невозможно, как и соответствующее физиологическое отчуждение для физика. Неадекватность Брасье заключается в том, что ему не хватает океанического чувства, которое является наградой для подлинно партиципаторной философии. Следовательно, духовная работа синтетиков направлена на достижение и последующее поддержание этой океаничности.