«Сыны Рахили»

Данные о ходе виленского собрания содержат официальные отчеты его участников и рапорты виленского полицмейстера губернатору. Своеобразная трактовка событий содержится также в записке оппозиционного по отношению к традиционной элите маскила Маркевича, проживавшего в то время в Вильно. Полицмейстер заверял губернатора, что собрание «не занималось посторонними предметами, не делало предосудительных сборов»; его участники «занимались единственно совещаниями о способах приличного содержания себя тем избранным депутатам»[879]. Возможно, такая благоприятная трактовка деятельности собрания полицмейстером была обусловлена воздействием со стороны участников и виленского кагала. Согласно рапорту, представленному Римскому-Корсакову собранием 19 августа 1818 г., собравшиеся единогласно избрали депутатом Зонненберга «по знанию его опытов и способности по делам народа»[880]. Бывший депутат якобы долго отказывался вновь принять на себя эту должность, но после долгих уговоров согласился с условием, что, как только пожелает, может на время покинуть свой пост «для устройства семейственных своих дел»[881]. Что касается Диллона, то он «лично объявил собранию, что он по причине своих домашних [т. е. личных, семейных] дел, никак не может ныне оставаться далее в депутатской должности»[882], однако был выбран собранием в качестве заместителя одного из депутатов. Остальными двумя депутатами стали витебский хасид и бывший городской голова Бейнуш Лапковский и упоминавшийся выше Михель Айзенштадт, состоятельный маскил из Шклова. Для каждого из депутатов был выбран «кандидат» (заместитель): виленский талмудист и общественный деятель Шмуэль Эпштейн в качестве заместителя Зонненберга, первой гильдии купец и известный хасид из Лепеля Маркус Файтельсон для Лапковского и бывший депутат Диллон – для Айзенштадта[883]. Собрание постановило, что все документы депутации могут считаться действительными только при наличии подписей трех депутатов, которых в экстренных случаях могут замещать назначенные «кандидаты»[884]. Таким образом, собрание надеялось скоординировать действия депутатов и обезопасить депутатов друг от друга. Инициатива реорганизации, выдвинутая в свое время Зонненбергом без участия Диллона, а также их независимые друг от друга выступления наглядно демонстрировали необходимость такого постановления. Совершенно иная картина виленского собрания представлена в записке Маркевича: Диллон, вовсе не собиравшийся отказываться от депутатской должности, обнаружив, вопреки своим ожиданиям, что «общество и не намерено было его выбрать»[885], стал шантажировать выборщиков, что и обеспечило его избрание на должность «добавочной особы» или «кандидата». Несмотря на присутствие представителей разных общин, избрание депутатов определялось решением виленского кагала («посредством кагальных виленских членов»[886]). Собрание характеризовало избранных депутатов как «людей способных, к сему званию годных и в народе доверие имеющих»[887], а Маркевич – как «людей глупых, но гордых и спесивых»[888].

Собранием были избраны также «прибавочные особы», которые должны были заседать «в совете» с депутатами: Шмуйло Давидович из Вильно (в случае его отказа на его место должен был быть выбран еврей из Волынской губернии, которого назначит раввин Хаим Мордух Марголис из Дубно[889]) и Элиша, сын пинского раввина Вигдоровича. По прошествии трех месяцев их место в Петербурге должны были занять раввин из Белостокской области Герш Зивелиович и представители общин Херсонской, Полтавской, Черниговской и Екатеринославской губерний, которым было достаточно получить для этого доверенность от своей общины. Единственным условием было сохранение «препорции», т. е. соотношения числа «прибавочных особ» и депутатов[890]. Характерно, что расширение состава депутации мотивировалось «богобоязненностью» и «чистосердечием» депутатов, которые якобы сами настояли на привлечении дополнительных участников. Таким образом, казалось бы, чисто «светский», «политический» вопрос об обеспечении максимального представительства еврейских общин перед властью в восприятии представителей традиционной еврейской верхушки приобретал религиозно-этический оттенок. Вопреки стараниям властей отделить «духовные» аспекты управления евреями от «гражданских», еврейским населением эти процессы воспринимались как единое целое. О Зонненберге и Диллоне уже говорилось выше, а остальные депутаты и их помощники, выбранные виленским собранием, заслуживают краткой характеристики.