Сыны степей донских

Под конвоем делегатов отвели в общежитие при областном правлении. Там сказали: отдыхайте до утра. Подтелков нервничал — что-то задумали Каледин с Богаевским. Ну да ладно, мы тоже не лыком шиты. Утром, когда дожидались начала заседания, к Подтелкову подошел юркий молодой человек в штатском, представился:

— Художник Леонид Кудин. Разрешите сделать набросок, портрет ваш для газеты. Это важно, очень. Такой момент!

— Какой там портрет еще, — угрюмо проговорил Подтелков. — Не до этого сейчас. Что вы еще придумали… — Федором владела одна мысль: узнать, что замыслил атаман, не дать провести себя господам из Войскового правительства.

Но Кудин не отставал:

— Ну, пожалуйста, ведь для истории!

Товарищи уговаривали Федора:

— А что? Пусть все увидят, какой ты есть казак. Пусть знают наших!

— Ладно, — согласился Подтелков, — только давайте побыстрее.

Кудин открыл альбом и в какие-нибудь четверть часа набросал карандашный портрет председателя Казачьего ревкома. Художник работал на заказ. Он сузил лоб, огрубил черты лица, придал ему совершенно несвойственное Подтелкову злобное выражение. В таком виде летом 1918 г. портрет появился на обложке белогвардейского журнала «Донская волна». Подтелкова тогда уже не было в живых. Контрреволюция мстила вожаку трудового казачества, пачкая его облик.

В большом двусветном зале областного управления, том самом, где в июне 1917-го заседал войсковой круг, поставили длинный стол. С одной его стороны была приготовлена простая деревянная скамья для делегации ревкома. С другой — стулья для членов Войскового правительства. Каледину специально поставили кресло. Предстоял поединок. С одной стороны, многоопытные, прожженные главари контрреволюции, с другой — вовсе неискушенные в политических баталиях, но твердые и напористые, а главное, чувствующие за собой поддержку масс, руководители трудового казачества, сами вышедшие из его рядов.

Подтелков с товарищами вошли первыми и заняли места за столом. Нарядный белый зал стал заполняться офицерами, чиновниками, юнкерами, дамами из высшего новочеркасского «света»… Все они хотели собственными глазами увидеть «этих негодяев», хотели стать свидетелями их унижения и позора. Помещение быстро наполнилось до отказа. Появились члены правительства, ждали атамана. Подтелковцы, посовещавшись, решили не вставать, когда он войдет. Председатель ревкома в неизменной черной кожанке то и дело поправлял пышный чуб, падавший на лоб. Держался с достоинством, свободно. У молодого невысокого подвижного урядника Якова Лагутина позванивали на гимнастерке четыре Георгия. Ему из зала крикнули:

— Ты, что же, продал свои кресты большевикам вместе с душой?

Что стоило этим пятерым «серым» казакам сохранять спокойствие и выдержку под пронзительными, ненавидящими взглядами господ из новочеркасской знати, каждый из которых готов был буквально растерзать «взбунтовавшихся рабов».

Пока Каледин, ссутулившись, тяжелой походкой шел через зал к приготовленному для него креслу, собравшиеся негодующе смотрели на сидящих делегатов.

— Хамы, мерзавцы, — неслось отовсюду, — какое безобразие: сидеть при появлении атамана!

Проходя мимо Подтелкова, Каледин тихо спросил:

— Какой станицы?

Услышав, что одной с ним, Усть-Хоперской, удивленно вскинул брови:

— Станичник! А дорогу отцов забыл…

— Это смотря чьих отцов, — пробасил Федор.

Открыв заседание, атаман предложил делегации изложить свои требования. В воцарившейся тишине Кривошлыков громко зачитал пункты ультиматума: передать командование воинскими частями в области Донскому казачьему ВРК; отозвать все добровольческие отряды, действующие против революционных войск, разоружить их, а также юнкерские училища и школы прапорщиков; выслать всех участников этих организаций, не жителей области, за пределы Дона; сдать Новочеркасск полкам Казачьего ВРК; объявить членов войскового круга неправомочными; Войсковому правительству сложить полномочия и немедленно передать власть областному Казачьему ВРК «впредь до образования в области постоянной трудовой власти всего населения»[12].

Твердый, уверенный тон, категоричность требований, предъявленных Военно-революционным комитетом, произвели сильное впечатление на членов Войскового правительства. Само оно к моменту получения ультиматума Каменского ревкома находилось в исключительно трудном положении. Почти все казачьи полки отказались подчиняться атаману. Советские войска под командованием В. А. Антонова-Овсеенко тесным кольцом окружили Донскую область. В тылу калединцев поднимались рабочие Таганрога, Ростова, Сулина, крестьяне Приазовья.

Вспоминая то время, Митрофан Богаевский писал: «Казаки спокойно ждали Советской власти… считая, что это и есть настоящая народная власть, которая им, простым людям, ничего дурного не сделает. А что она уничтожит прежнее начальство — атамана, генералов, офицеров, а кстати и помещиков, — так и черт с ними… Вообще, настроение всего казачества в массе мало отличалось от общего настроения российского крестьянства…»

— Какие воинские части уполномочили вас предъявить эти требования правительству?