Сыны Тьмы

Она уткнулась лицом в его обнаженное плечо. На мгновение он подумал, что она смеется, но потом понял, что она, должно быть, дрожит, потому что плачет. Он чувствовал себя, как вытащенная из воды рыба. Он снова подумал о предложении руки и сердца. Но, прежде чем он успел это обдумать, она, вытирая глаза, отступила на шаг. Это мой долг.

– Ты навсегда останешься моей первой. – Карна попытался улыбкой смягчить боль от отказа. – Может быть, когда-нибудь, когда я расплачусь со своими долгами… – Кала прижала палец к его губам, возможно, чтобы он не давал ей ложной надежды.

Они услышали приглушенный зов рулевого. Двадцать шесть весел качнулись, лопасти опустились в воду. «Толстуха» застонала и накренилась вперед. Штиль наконец уступил место ветрам. Проклятье! Пришло время встретиться с Пракаром Мардином и заставить его передать печатку и подписать акт о передаче. Сейчас или никогда.

Карна поспешно оделся.

– Ты, случайно, не знаешь, где Пракар Мардин? – спросил он.

Ее лицо потемнело:

– Ты не собираешься сдать меня этому придурку Верховному Магистру?

– Я слышал, что он больше не… Верховный Магистр. И нет, конечно нет, моя госпожа. Твоя честь под моей защитой. Мне просто нужно уладить с ним срочное дело.

– Тогда лучше поспеши, иначе позже он может стать недоступен, – с лукавой улыбкой откликнулась она. – Он, должно быть, на палубе. Но, Арадх, прежде чем ты уйдешь… Ты что-то сказал о долге. Ты ведь сказал это метафорически?

Странное слово для уборщицы. Образованная уборщица! Хастине, очевидно, было чему поучиться у Калинги.

– Да, – кивнул он, пытаясь из контекста разгадать значение слова. – Я связан клятвой с моим благодетелем. Но теперь я чувствую, что заблудился, и я не знаю пути назад. Ты когда-нибудь оказывалась в ситуации, из которой просто хотела выбраться, независимо от того, какой бы счастливой ни казалась твоя жизнь?

– Несколько раз, если считать этот, – она ткнула пальцем ему в грудь. – Ты не ребенок, Арадх. Делай, что хочешь. Забудь об обещаниях и долгах. У тебя есть только одна жизнь, и нужно прожить именно ее.

– Человека узнают не по обещаниям, которые он дает, а по обещаниям, которые он выполняет.

Она пожала плечами:

– Ох, Ягненок, вы, Зеленые, такие забавные со своей честью и кодексом. Лучший способ сдержать свое слово – никогда его не давать. Я знаю это, хоть мне и дорого обошлось это знание.

– В следующий раз я это запомню, – улыбаясь, сказал Карна. – Пусть волны несут тебя.

– О, я всегда говорила, что ты быстро учишься. Пусть течение вернет тебя обратно, – ответила она на традиционное калинганское приветствие.

Карна поспешно вышел. Ему казалось, что он чувствует спиной ее непреклонный взгляд. Он представил, как она стоит у двери каюты и смотрит ему вслед. Я не собираюсь оглядываться, решительно подумал он. Все, что ни происходит, происходит только к лучшему. Он знал, что для того чтобы быть щедрым, иногда нужно быть строгим. Но едва он успел отойти, и дверь захлопнулась под раскатистый взрыв хохота – так что у Карны внезапно возникло подозрение, что он что-то не так понял.

Мати

I

Говорят, что красота вечна лишь до первых слов. Мати вознесла молитву благодарности Богу Бури за то, что Ягненок не сделал ей предложения руки и сердца. Ничто так не портит роман, как попытка его продлить. Все, что она могла сделать, это лишь не рассмеяться ему в лицо. Фантазии этих влюбленных щенков о глупых северных девственницах способны обогнать галеон. Ее первый был таким же. Это был мускулистый усатый моряк из Мадурая. Он знал всего лишь три слова на санскрите, но, к счастью, одним из них было «вагина». Это, кстати, напомнило ей, что, как только она попадет в Бриллиантовую гавань, ей понадобится найти девадаси, которая умеет заваривать лунный чай, ведь ее живот должен остаться плоским.

Мати подняла глаза и увидела, как к кораблю летит стая бакланов. Земля близко. Далеко на западе, на фоне моря насыщенных сине-зеленых геральдических цветов Калинги, виднелся Сассан, укрепленная верфь Калинги. Впрочем, теперь знамена, развевающиеся на его зубчатых стенах, были красными, а не синими, и там, где когда-то гордо реял калинганский лебедь, теперь рычал коронованный лев империи Магадх. Она знала, что Калинга на самом деле не была завоевана Магадхом; она была слишком свободной для того, чтобы ее мог удержать завоеватель. Джарасандху, однако удалось управлять Калингой с помощью безразличия. Покуда печать со львом проставлялась на официальных документах, Магадх не заботился о ежедневном управлении Калинги, а сама Калинга в случае необходимости предоставляла один или два корабля.

Таким образом, Калинга оставалась Калингой, – в наши дни еще менее регулируемой, чем в прошлом. Бедняки все так же влачили свою жизнь, полную несчастий и приключений, а богатеи время от времени склоняли головы. А вот царской семье Калинги приходилось туго. Лебедям далась нелегко обязанность преклонить колено.