Сырок. История моей жизни и бизнеса

При выходе натолкнулся на менял. Официальная цена за морской бон – рубль, а мне предложили три рубля. Прикинул: даже если шубу не куплю, то хоть деньги заработаю.

Мы зашли с менялой в подъезд, дальше схема такая: я ему отдаю боны, он их пересчитывает, в обмен отдает соответствующую сумму в деньгах. Я считаю: не хватает одной купюры. Он удивленно: «Не может быть!» Берет деньги, сам пересчитывает – да, действительно не хватает. Начинает искать, шарит по карманам, находит недостающую купюру, при этом ломает пачку пополам, присоединяет к ней пустые листы и отдает мне. Я беру, второй раз уже не пересчитываю. Тут жулик якобы замечает ментов, и мы, конечно, разбегаемся.

Стали с женой пересчитывать деньги, смотрим: вместо 900 обещанных там всего 400 рублей. Мне обидно, выскочил – но куда там, никого нет, таких дураков, как я, немало. Но я же упертый, просто так дело не оставлю.

Подобные мошенники назывались «ломщиками». Они работали не только у «Альбатроса», но и у «Березок», которых насчитывалось всего четыре или пять в Москве, все адреса я узнал.

Поскольку я имел отношение к «Динамо», то рассказал знакомым спортсменам, как меня облапошили. Они успокоили: мол, какие проблемы, мошенники обязательно возвращаются на прежние места. Мы собираем команду – два боксера-тяжеловеса, два борца – и едем в машине впятером. Подъезжаем к одной «Березке», ко второй, к третьей – в общем, ездили таким образом дня два. Пришлось ребят кормить-поить.

Наконец на третий день повезло – вижу, стоит мой обидчик. А у них по понятиям полагается так: если говоришь человеку, что тот обманул, он должен все отдать. Я подхожу, а двое моих «защитников» встали сзади, если куда рванется. Говорю: парень, ты меня не помнишь? Он дернулся – а куда бежать, ведь зажат кругом? К нему на защиту подтянулись двое своих, но мои тяжеловесы двинули им, а первого орла запихнули в машину.

Вывезли мы его на Битцу, привязали к дереву, забрали тысячи полторы рублей и перстень. Вот таким образом пришлось мне столкнуться в жизни с мошенниками.

Потом многих я видел в Бутырке и на зоне. Какие только они не разрабатывают комбинации, чтобы обмануть доверчивых граждан, то есть лохов. Очень хитрые жулики приезжали на гастроли из Харькова, чего только они не делали. Вот один пример.

Дефицитные ковры иногда продавались в ГУМе, который с одной стороны выходит на Красную площадь, с другой – в Ветошный переулок. Мошенники приехали в обеденный перерыв, поставили кассу, стол и табличку «Запись на продажу ковров».

Людям сообщили, что ковры поступят в продажу после обеда. Но во избежание очереди и ажиотажа предложили выбить чеки заранее, чтобы с ними потом подойти для получения товара. Обдурили таким образом человек двадцать, а ковер стоил – только представьте! – тысячу рублей.

Далее мошенники закрыли кассу, забрали стол и спокойно уехали. После окончания обеденного перерыва открывается дверь, люди ломятся в ковровый отдел, предъявляют чеки, а там продавцы в недоумении: какие ковры?

Подобных историй в тюрьме рассказывали массу, ведь там и ломщики сидели, и картежники – в общем, интересная компания. Я с тех пор усвоил одно: они всех нас за людей не считают, обмануть лохов – дело чести. Чем больше народа обманешь, тем больше гордости.

* * *

В период отпуска я старался потратить время с пользой и пройти специализацию. Поскольку работа врача на судне требует разных навыков, однажды я приехал на шесть месяцев и поступил в ординатуру по дерматовенерологическим болезням.

Со времен той ординатуры помню забавный случай. Учеба проходила в клинике Второго Московского медицинского института на Ленинском проспекте, 17. Сейчас там Московский научно-практический центр дерматовенерологии и косметологии.

У клиники любопытная история. До революции у одного богатого купца дочка заболела сифилисом. Сифилис тогда плохо лечили, и для того чтобы девушку не позорить и вылечить, а заодно помочь другим людям, ее отец построил в 1912–1913 годах двухэтажную больницу на 80 коек. Архитектором выступил Александр Мейснер. Лечебница долгое время носила имя главы купеческой семьи Михаила Ивановича Любимова. За клиникой находились небольшой сад и церковь. Церковь потом, конечно, отделили, а сад остался – для прогулок пациентов.

В Советском Союзе с сифилисом боролись строго: не начинали лечить до тех пор, пока больной не сообщал, от кого заразился.

Как-то к нам поступила очень красивая девушка, смесь татарочки с русским. Совершенно точно у нее был сифилис (так называемые «четыре креста» по результатам анализов), а источник она не называла. Я заметил, что ее навещает какой-то мужик на черной «Волге» – видимо, высокопоставленный чиновник. Он подъезжал на машине, она выходила к нему за угол. Но не сдавала его, так как это означало конец его карьере.

Больные всегда могли отпроситься и погулять с родственниками в саду. Однажды она так отпросилась и пропала. Посещение родственников заканчивалось в шесть вечера, а ее нет ни в семь, ни в восемь.