Сыщик, ищи вора!

Судебник Ивана Грозного 1550 года впервые в русской юриспруденции уже вводит конкретные наказания, причем в зависимости от служебного положения попавшегося заворуя. Дьяка, виновного в том, что «дело запишет не по суду» или от кого посул (взятку. – А. Б.) взял, ждало тюремное заключение. Подьячего, уличенного в тех же грехах, подвергали упоминавшейся уже торговой казни – лупили кнутом на рыночной площади.

Скорее всего, это мало кого останавливало. Вслед за Судебником Грозный в 1561 году вводит Судную грамоту, касавшуюся исключительно судейских чиновников. Тут уже предусматривались кары покруче: «…судей казнити смертной казнью, а животы их (имущество. – А. Б.) отдавать тем, кто на них донес». Достоверно известно, что первым под эту грамоту угодил некий дьяк Судебного приказа, чье имя история, правда, не сохранила. Взятка по меркам последующих (да и нынешних) времен была прямо-таки смешной: всего-навсего жареный гусь, начиненный серебряными копейками. Запросы у судейского, надо полагать, были не особенно велики. Что его не спасло. Давно известно: когда начинается какая-то кампания, хуже всего приходится тем, кто попадает под раздачу первым. С дьяком обошлись согласно меркам того времени (не обязательно в Московии, наказания повсеместно царили крайне жестокие). В общем, дьяка издевательски спросили: «Вкусно ли гусиное мясо?» Потом поволокли на плаху. Сначала отрубили ноги до половины икр, затем руки выше локтя и только после этого снесли голову. Лично мне дьяка чуточку жалко – принять столь мучительную смерть из-за какого-то гуся, пусть и начиненного серебром… Я бы ограничился тюрьмой или кнутом.

Как, по-вашему, Судная грамота искоренила дракона? Правильно, лишь чуточку шкуру поцарапала…

Соборное уложение 1649 года вводит понятие, которое сегодня именуется должностным преступлением: взяточничество, вымогательство, незаконные поборы, несправедливое решение судебного дела (обусловленное не только взяткой или иной корыстью, но и личной неприязнью), фальсификация официальных документов, искажения в денежных бумагах. Спектр наказаний опять-таки был широким – от тюрьмы и кнута до смертной казни. Дракон похихикивал в сторонке, пребывая в полном здравии…

Петр I в 1714 году издал новый «судебник», называвшийся «Воинский артикул». Вопреки названию, он касался не только военных, но и всех «штатских» чиновников. Суровой каре подлежали прежние должностные преступления, упомянутые в Соборном уложении, а вдобавок в отдельный вид преступлений выделялось казнокрадство – посягательство на казенные деньги. «Кто его величества или государственные деньги в руках имея, из оных несколько утаит, украдет и к своей пользе потребит, оный живота (опять-таки имущества. – А. Б.) лишится и имеет быть повешен». Борьбе с казнокрадством Петр придавал такое значение, что особым указом 1715 года предписал о хищениях из казны доносить либо ему лично, либо через дежурного при нем офицера.

Однако именно во времена правления Петра дракон наел-таки морды, что не в любую дверь пролазили, – при Петре три вида преступлений, которым посвящена эта глава, принимали порой прямо-таки фантастический по сравнению с прежними временами размах…

Как известно, незнание законов не освобождает от ответственности, но и знание законов ничуть не мешает преступлениям и произволу. Чтобы кто-то не вздумал считать произвол исключительно русской особенностью, чуть отвлечемся от главной темы и ненадолго отправимся за границу. Конкретно – во Францию первой трети XVII века.

В мемуарах реального д’Артаньяна описан крайне интересный случай – беда, приключившаяся с юным гасконцем по дороге в Париж за удачей. Дюма ее превратил в стычку с графом Рошфором в Менге, а в реальности дело обстояло совершенно иначе.

Где-то между Блуа и Орлеаном, в небольшом городишке Сен-Дье, некий местный дворянин (в точности как Рошфор в романе) очень уж презрительно оглядел неказистого паренька д’Артаньяна и отпустил несколько насмешливых замечаний своим спутникам. Гасконец кубарем скатился с седла и выхватил шпагу. Дворянин повернулся спиной и посоветовал катиться своей дорогой, нисколько не собираясь дуэлировать, что опять-таки было выражением крайнего презрения. Гасконец в сердцах два или три раза приложил ему шпагой по голове – плашмя, так что никаких ранений не нанес.

Далее – почти по роману. Четверо спутников дворянина кинулись на нашего героя с палками, сбили на землю, выбили шпагу, отколошматили палками, разбив голову в кровь. После чего тому вновь посоветовали убираться к чертовой матери. Плохо они знали гасконцев… Д’Артаньян, придя в себя, разразился новыми оскорблениями и угрозами (как многие бы на его месте). Тогда по приказу дворянина сломали шпагу гасконца (для пущего позора), а самого отволокли в тюрьму.