Сыщик, ищи вора!

Правда, малолетних старались не пытать, но и тут бывали исключения. Вот, скажем, в 1738 году поднимали на дыбу и били розгами тринадцатилетнюю Ирину Иванову. Эта дуреха, владевшая искусством чревовещания, по глупости продемонстрировала свое умение на людях – и быстро угодила «на спрос» как «колдунья» (причем дело считалось именно «политическим»).

Проблемой возраста пытаемых и казнимых всерьез озаботились лишь в царствование Елизаветы Петровны, склонной к гуманизации наказаний (и, как известно, сразу после своего восшествия на престол отменившей смертную казнь). Прецедентом послужило «дело Прасковьи Федоровой» 1742 года – эта 14-летняя стервочка зачем-то зверски убила двух своих подружек. Округ, где произошло двойное убийство, подчинялся «генерал-берг-директориуму» (подразделение Берг-коллегии, тогдашнего Министерства геологии). Оттуда подали бумагу в Сенат, настаивая на казни юной преступницы.

Отвлечемся ненадолго от главной темы. Положа руку на сердце, я бы тоже эту бумагу подписал – другого эта паршивка, по моему стойкому убеждению, и не заслуживала. А если кто-то считает меня злобным монстром, давайте-ка ненадолго вернемся в день сегодняшний, в США. Лет несколько назад там произошло убийство. История, в общем, банальная, характерная не только для Америки: от мужика однажды сбежала жена, бросив ему на воспитание сына. Отец оказался заботливым и с сынишки разве что пылинки не сдувал. Был он еще довольно молод, природа берет свое… Короче, он женился вторично, родился ребенок. Естественно, основное внимание отец стал уделять младенцу. Мальчишка, чувствуя себя заброшенным, разозлился на мачеху, виновницу случившегося, настолько, что однажды застрелил ее из отцовского ружья. Следов толком замести не смог, даже не стер своих отпечатков пальцев с ружья, засунув его под кровать, – и копы его быстренько раскололи. Это в варварской России подобный убийца, скорее всего, отделался бы колонией для несовершеннолетних (поскольку ему было всего-то 12 лет). А в США его отдали под суд как взрослого. Дело в том, что все произошло в штате Теннесси, где уголовная ответственность за некоторые тяжкие преступления, в том числе убийство, предусмотрена с одиннадцатилетнего возраста.

Судья, не особенно и раздумывая, влепил убийце пожизненное – причем без права на условно-досрочное освобождение. Естественно, либеральная общественность взвыла, как кот, которому наступили на нечто существенное: какое варварство! Это же ребенок! Куда мы катимся, в Средневековье?!

Судья спокойно и рассудительно объяснил: по его мнению, двенадцатилетний уже во всей полноте осознает понятия «ружье», «убийство», «смерть». Человек, впервые совершивший убийство в 12 лет, по убеждению судьи, уже никогда не сможет стать полноценным членом общества, а потому он, судья, считает необходимым навсегда его от общества изолировать.

Либеральная общественность, образовав всяческие комитеты, еще несколько лет буянила, пытаясь добиться «пересуда» и отмены столь жестокого приговора «ребенку». Однако ничего у них не вышло… Лично я этому неизвестному мне по имени судье аплодирую.

Из Сената Берг-коллегии ответили, что смертью казнить нельзя (вообще-то Елизавета не отменила высшую меру официально – попросту ввела на нее мораторий, как было в современной России). Горное ведомство, совершенно справедливо не питавшее к подследственной никакой симпатии, послало новый запрос: пытать-то хоть можно?

После обсуждения в Сенате этого вопроса появился новый указ, по которому отныне пытать разрешалось только с 17 лет, а все, кто моложе, признаются «малолетними» (раньше пытать разрешалось с 12, с наступлением этого возраста человек уже считался, и церковью в том числе, «взрослым»).

Безусловно, это уже была чистейшей воды гуманность. Поскольку в других отношениях 17-летние признавались вполне взрослыми. На военную службу сплошь и рядом поступали уже в 15 (известны случаи, когда и в 14), так что к 17 иной «малолетний» порой успевал уже выслужить первый офицерский чин за участие в боях либо крестик получить. Женили и выдавали замуж у дворян уже в 16, а у крестьян и того раньше. Классический пример: «Евгений Онегин», та сцена, где крепостная няня Татьяны Лариной рассказывает ей о своем замужестве:

– …мой Ваня
Моложе был меня, мой свет,
А было мне тринадцать лет.

Порой «закон о семнадцатилетии» нарушался (как иногда законы нарушаются везде и всюду – однако «малолетних» уже не вздергивали на дыбу, ограничиваясь розгами и плетью…).

Кстати, именно в доброй старой Англии, оплоте демократических свобод, зафиксированы случаи, когда совершенно законно, причем публично, вешали четырнадцатилетних – для отсталой варварской России вещь немыслимая…