Сыщик, ищи вора!

Самый простой способ определить, какие преступления были распространены в ту или иную эпоху, – вдумчиво изучить законы того времени. Начиная с не раз поминавшихся «Законов царя Хаммурапи», они четко классифицируют и преступления, и наказания. Вот с этого и начнем. О «Русской правде» уже говорилось. Судебник 1497 года Великого княжества Московского упоминает «татьбу» (грабеж и воровство), «душегубство» (убийство), «разбой» (грабеж с опасностью для жизни потерпевшего), «ябедничество» (ложный донос). Там же появляется термин «ведомый лихой человек» – субъект, который с поличным не взят, но о его преступной деятельности известно окружающим, готовым дать показания под присягой. Есть в Судебнике и «государский убойца» (убийца не государя, как могут подумать, а своего господина), «коромольник» (мятежник), «церковный тать» (грабитель церквей), «головной тать» (преступник, занимающийся не только воровством и грабежами, но и убийствами), «подымщик» (преступник, скрывающийся под чужим именем), «зажигальщик» (поджигатель»). Нужно уточнить, что поджоги, как правило, устраивались с целью грабежа – подпалив дом, поджигатели, как порядочные, бросались помогать хозяину спасать домашнее имущество и, улучив момент, скрывались в суматохе с самым ценным. Поджигателей особенно ожесточенно преследовали и «обычные граждане», порой расправлявшиеся самосудом: в те времена города были в основном деревянными и в случае пожара иногда выгорали начисто, даже Москва (не зря в старые времена придумана поговорка: «Москва от копеечной свечки сгорела»).

За все вышеперечисленные преступления полагалась смертная казнь, за исключением мазуриков, попавшихся на «татьбе» или впервые. Им делали некоторое послабление, назначали так называемую «торговую казнь» – били кнутом на торговой площади и конфисковывали имущество, чтобы возместить убытки потерпевшим.

Судебник Ивана Грозного 1550 года дополняет этот список «градским здавцем» (предателем, сдавшим город неприятелю) и «подметчиком» (автором тогдашних прокламаций, «подметных писем»), которые украдкой оставляли в местах скопления народа, подбрасывали во дворы, клеили на стены и заборы. Немалую роль в Медном бунте сыграли как раз «подметчики», распространившие немало «анонимок» с описанием преступлений и именами виновных. Кстати, это косвенно доказывает, что грамотность среди простого народа была высокой, иначе «подметные письма» не гуляли бы в большом количестве.

Соборное уложение 1649 года уже сортирует преступления в зависимости от их тяжести. К «особо тяжким» относились преступления против Бога, церкви и царя, а всевозможная уголовщина стояла на ступеньку ниже.

Наказания, соответственно, зависели от вида преступления. На костре сжигали «богохульников» (тех, кто мешал церковной службе или совершал в церкви убийство). Судя по тому, что эти деяния были выделены в особый вид преступлений, они не были таким уж уникальным явлением. Смертью карали грабителей церквей, тех, кто питал умысел «на государево здоровье», государственных изменников, мятежников, фальшивомонетчиков и тех, кто подделывал государственные печати. И по-прежнему поджигателей.

За менее серьезные преступления в церкви (причинение ранений, «непристойные» речи, матерную ругань) полагалась либо «торговая казнь», либо тюремное заключение. Особо следили за порядком на государевом дворе – того, кто появлялся там с пищалью или луком, били батогами, а вынувшему саблю из ножен по собственному почину полагалось отрубать руку.

«Простых» граждан закон тоже охранял неплохо: за убийство – смертная казнь, за нанесение увечий – нанесение виновнику аналогичного увечья и денежный штраф. За первую кражу отрубали левое ухо, давали два года тюрьмы, потом ссылали в «украинные города», то есть пограничные: во-первых, чтобы «почистить» города, во-вторых, жизнь «на украйнах» сама по себе были наказанием – очень уж опасно там было, в первую очередь из-за набегов крымских татар или ногайцев. За вторую кражу отрубали и левое ухо, давали четыре года тюрьмы, после чего опять-таки ссылали «в украйны». За третью – смертная казнь. Помимо прочего эти меры позволяли благонамеренным гражданам заранее определить, с кем они имеют дело: если у человека нет уха или двух, с ним все ясно…