Сыщики из третьей гимназии и Секрет медальонов

– Мол, хочешь с нами спать, поступай в артель. А паренек не захотел. Вышел на улицу, где его чуть не ограбили местные подростки.

– А что им помешало?

– Не что, а кто. Петька Абас вступился. Сказал, что его знает, а своих, мол, не обижаем. И увел с собой.

– Иннокентий Соловьев, ещё один участник убийства Александра Чванова.

– Я тоже так решил, Иван Дмитриевич. Но есть одно но…

– И какое?

– Тот Кешка, что с Воронежской, одет был в рубище, а Кешка из Лавры носит хромовые сапоги, красную рубаху и синие портки.

– Приодеться недолго, были бы деньги. Позовите-ка сюда Ефимыча с компанией.

Четверка агентов не заставила себя ждать.

– Знаменскую прочесали?

– И Бассейную в придачу, – ответил «студент».

– Но всё без толку, – посетовал «чиновник».

– Петьку-то Абаса местные нищие знали, но он в этой части города никогда не «стрелял», – объяснил Ефимыч.

– И Оська там никогда не появлялся. Ему Лиговки хватало, – вздохнул «чиновник».

– А этого красавца кто-нибудь видел? – Крутилин опять повернул фотопортрет Чванова.

Агенты покачали головой.

– Какие задания на сегодня? – спросил «чиновник».

– Найти Кешку Соловьева. Про него у меня новые сведения: рубище он сменил на красную рубаху и синие портки, ноги теперь не босы, приобулся в хромовые сапоги…

– Никак наследство получил? – пошутил Ефимыч.

– Но крюк по-прежнему при нем, – заметил Крутилин.

– Значит, промысел свой не бросил, – резонно предположил «студент».

– Однако ежели так разодет, орудует теперь не в Александро-Невской части части, а где-нибудь в центре, – предположил начальник сыскной. – Добыть его хоть из-под земли.

– Слушаемся.

После четверки лучших агентов в кабинет Крутилина вошел сиявший как самовар Яблочков, в руках сжимавший свежий номер «Сенатских ведомостей».

– Уже прочли?

– Некогда мне всякую ерунду читать, – соврал Крутилин. – Ты вот напортачил с убийством Чванова, теперь приходится заново дело расследовать. Так что там в газете понаписали?

– Орден мне первый пожалован. И сразу Анну третьей степени.

Ордена, как и чины, имели строгую последовательность: сперва давали третьего Станислава, затем такую же Анну, далее следовали вторые Станислав и Анна, та самая, что носили на шее. И только после этого наступал черед Владимиров. Четвертая его степень давала право на причисление к потомственному дворянству. Крутилин очень гордился, что пару лет назад за расследование убийства иностранного дипломата получил этот орден. После Владимира четвертой степени были ордена и повыше, но вручались они лишь самым высшим сановникам империи. Сроки пожалования орденов зависели (опять же, как и чины) от выслуги лет. Но иногда за особые заслуги они нарушались, а через какой-то орден могли и перепрыгнуть, как и случилось с Яблочковым.

– Поздравляю, – буркнул Крутилин.

– Спасибо, – ответил в тон Арсений Иванович.

– Меня сегодня вечером не будет. Примешь доклады, напишешь рапорт…

– Иван Дмитриевич, побойтесь Бога, хотел отпраздновать…

– Отпразднуешь у меня. Сегодня крестим младенца Константина.

– О, поздравляю.

– Всё, иди.

Через час дошли руки до Фроськи, Иван Дмитриевич велел привезти её на повторный допрос. Но разговор снова не получился.

– Расскажи про убийство.

– Налей, тогда расскажу, – потребовала крючочница.

Крутилин открыл несгораемый шкап, достал оттуда полуштоф, плеснул на донышко.

– Лей давай до краев, – облизнулась Фроська.

– Расскажешь всю правду – налью до краев.

– Пришла я крестик сдавать. Нашла его на помойке. А Чванов был один, кухарка, как на грех, на рынок ушла. В меня тут словно бес вселился, нашептывать стал: «Убей его, убей!» Схватила я нож со стола и в горло ему и воткнула. Потом разбила витрины, забрала заклады с иконами и домой пошла. Всё! Наливай.

– Врешь! Не так дело было. Во-первых, ты с Кешкой была…

– Ты что, свечку держал? Одна я была. Наливай! Иначе не скажу больше ни слова.

Крутилин наполнил стакан до краев и подал Ефросинье. Та жадно выпила.

– Последний вопрос: как Кешку твоего найти? – спросил начальник сыскной.

Вмиг опьяневшая баба показала ему кукиш:

– Накося-выкуси тебе, а не Кешку. Всё! Я пошла!

Фроська встала. Крутилин вынужден был дернуть сонетку. Дверь открылась, вошел надзиратель:

– Отведи её обратно.

Тот взял под козырёк.

Глава восьмая

Двадцать пять лет тому назад…

17 июля 1848 года оба батальона 80-го пехотного кабардинского полка выступили из Ходжал-Махи обратно в свои квартиры на Кумыкской плоскости. На пятый день перехода из Темир-Хан-Шуры в Чир-Юрт войска вышли к одному из притоков Сулаха. Солнце пекло нещадно, люди и лошади изнывали от жары. Не дожидаясь выставления пикетов, капитан Чванов направил лошадь к берегу. За ним своим ходом увязался и его слуга, крепостной человек Василий. Как только Чванов въехал в воду, из окрестных кустов выскочили горцы и, приставив кинжал к его горлу, схватили капитана за волосы и принялись вплавь переправлять на другой берег. Васька, поверни бы он тут же к своим, мог спастись, но он бегом ринулся выручать хозяина и тоже был пленен.