Сыщики из третьей гимназии и Секрет медальонов

– Ты уже сыт? – спросил Ахмет, когда капитан поставил на пол свою миску.

– Да.

– Мы бедный народ. А вы, урусы, богатый. И земли у вас столько, что от края до края никакой конь за год не проскачет. Зачем вы пришли в наши горы?

Чванов промолчал. Не потому, что считал Ахмета правым, а потому, что вступать с дикарем в дискуссию считал делом никчемным. Все равно Ахмет не поймет величие задачи, стоящей перед Россией – построить Третий Рим от Лиссабона до Владивостока, от Архангельска до самых окраин Сиамского царства. И тогда Четвертому Риму не бывать!

– Что молчишь, урус?

– Давай говорить по делу, – перебил Ахмета Чванов. – Полтысячи рублей серебром – выкуп за меня и Ваську. Деньги получишь в течение недели. Их одолжат мне офицеры нашего полка…

Ахмет засмеялся. Остальные горцы, хотя мало кто из них понимал по-русски, тоже. – А ты шутник, капитан, – сказал, отсмеявшись, Ахмет. – Я тоже. Двадцать тысяч серебром, не меньше.

– Пятьсот.

– Столько стоит твой раб Васька. А подпоручик стоит пять тысяч, поручик десять, Штабс-капитан пятнадцать, капитан двадцать!

– Я и Васька вместе тыща!

– Хорошо, урус. Ты пошутил, я пошутил. Ты надбавил, я скинул. Десять!

– Нет, тыща.

– Но я уже не шучу.

– И я не шучу. У моей семьи нет столько денег.

– Разве? Твой Васька сказал, что у твоей матери тысяча рабов. Пусть продаст половину.

– Нет. Чтобы выручить десять тысяч, придется продать всех. А у меня два сына. Разве я могу их оставить нищими? Тысяча, Ахмет, больше не дам. Если не согласен, отведи обратно к скале и застрели.

– Ты смел, урус, – похвалил капитана Ахмет. – Но тысяча – это мало. Очень мало.

– Мать больше не даст.

– Какая плохая у тебя мать, – покачал головой Ахмет. – Жадная мать. Что ж, как у вас говорят, утро вечера мудрей. Подумай, урус, крепко подумай.

К кандалам Чванова пристегнули железную цепь и отвели вместе с Васькой на ночлег в старую покосившуюся саклю, которую заперли на замок. Конец цепи пропустили через дыру в стене и примотали к колу, вбитому в пол в сакле Ахмета.

Весь следующий день их не кормили и не поили. Лишь к вечеру привели в саклю Ахмета, где опять собрались все мужчины села.

– Ну что, согласен на десять? – спросил Ахмет.

– Пять, – показал растопыренную ладонь Чванов.

Горцы тут же принесли бумагу, чернила, перо, и капитан написал письмо матери с нижайшей просьбой выкупить его из плена. Когда он закончил, письмо дали на проверку Афоньке, который по слогам прочел его Ахмету.

– Хорошо, гяур, хорошо, ты всё правильно написал. Теперь пиши адрес на этом листке. И через три дня наш человек отправит письмо из Тифлиса вместе с указанием, как твоей маме передать деньги.

Чванов написал адрес, но неправильный, в надежде, что пока письмо дойдет до Курской губернии и за неимением адресата вернется обратно, он сумеет убежать из плена.

* * *

1873 год

– Эй, Трусов, ты латынь сделал? – дернул Володю за рукав тужурки в раздевалке Жорж Штемпель.

Тарусов ответил ему молчанием.

– Чего молчишь, когда спрашиваю? – Барон схватил его за грудки.

– Моя фамилия Тарусов.

– Сделал или нет? – И Штемпель двинул Володе коленом между ног.

От резкой боли Тарусов вскрикнул:

– Да…

– А я нет. Дай-ка тетрадь. Первым уроком сегодня русский, я как раз успею списать.

На перемене Володя подошел к Штемпелю за тетрадью:

– Ты успел списать?

– Ты о чем? – гадко улыбнулся барон.

– Про латынь.

– Про какую латынь? Свинка, потрогай Трусову лоб.

Копейщиков-Липкин пальцем коснулся лица Володи:

– Горячий как самовар.

– Я сразу понял, что он болен.

– Отдай тетрадь, Штемпель, – возмутился Тарусов.

– Отстань от меня. Ты бредишь из-за горячки.

– Отдай, говорю, – сжались кулаки у Володи.

– В отхожем твоя тетрадь, беги, может, до звонка достанешь, – с ухмылкой сообщил Свинка.

Троица расхохоталась, а Володя бросился в уборную, едва не сбив с ног выходившего оттуда Липова.

– Эй, ты чего?

– Штемпель тетрадь по латыни попросил, а сам кинул туда… – Володя, рыдая, указал на ассенизационную дырку. – Келлерман мне кол влепит. Может, достать?

– Посмешищем хочешь стать? Нет! Ты лучше Келлерману правду расскажи. И давай-ка умойся. Слышишь, звонок на урок.

Но Келлерман домашние тетради проверять сегодня не стал, чем очень огорчил троицу на «камчатке». А перед последним уроком, которым в этот день был Закон Божий, кто-то накапал чернил каждому из второгодников на скамейки. Пятна на своих брюках Жорж, Свинка и Базиль обнаружили только в раздевалке после уроков. Оглядевшись по сторонам, они поняли, что Липов с Тарусовым из гимназии уже смылись, и бросились за ними в погоню.

Выскочив на крыльцо, троица огляделась по сторонам.

– Куда они пошли? – спросил барон.

– Кто именно? – уточнил воспитатель Данила Андреевич Келлерман.

– Тарусов и Липов, наши одноклассники, – ответил Штемпель.

– Зачем они вам?

– Бедолаги учебники в классе забыли…

– Невелика беда. Завтра им вернете.

– А как им уроки делать?

Келлерман достал из кармана блокнотик:

– Так, так… Тарусов в конце Сергеевской проживает, а Липов в доходном доме церкви Симеона и Анны.

– Спасибо, Данила Андреевич.

Троица сбежала с крыльца.