Сыщики с Нанкин-роуд

Эмма расхохоталась, за ней – Элис. И все трое еще довольно долго лежали на пляже, пока не приехал извозчик, чтобы отвезти сестер в отель. День получился замечательным и продолжал быть таким ровно до тех пор, пока они не вернулись и Эмма и Элис не поднялись к себе переодеться. Именно тогда все стало портиться.

– Где же, где? – Эмма перерывала свою постель, поднимая и одеяло, и подушку, разыскивая что-то в простынях. – Черт возьми, куда же оно запропастилось?

– С тобой все в порядке? – спросила Элис, застегивая чистую блузку и решительно не понимая, что происходит.

– Да, вот только… – Сестренка ее явным образом была не в себе: расстегнутое, перепачканное в песке платье, в одной руке – подушка, а другой она в отчаянии вцепилась в собственные волосы. – Элис, мне кажется, нас обокрали.

– Что? Глупостей-то не говори…

– Никакие это не глупости. Кто-то воспользовался нашим отсутствием в течение целого дня, чтобы проникнуть прямо сюда и украсть письмо, которое лежало у меня здесь, под подушкой.

– Письмо? Какое еще письмо?

– Ну, это долгая история. – Эмма жалобно застонала. – Поверить не могу, что я была такой дурой – нужно мне было взять его с собой!

– Эмма, послушай. – Элис попыталась воззвать к голосу разума. – Ну кому бы могло прийти в голову что-то у тебя украсть? В «доме» кроме нас троих живут только два человека: Хуберт и Джонатан. Ты что, и вправду думаешь, что это был один из них?..

– Нет, это были не они, – перебила ее Эмма с пугающим блеском в глазах. – Это сделал Шаожань.

И прежде, чем Элис успела хоть что-нибудь предпринять, чтобы ее успокоить, Эмма выбежала из комнаты – наполовину одетая и злая, словно фурия.

XIII

Шаожаня она нашла за стойкой регистрации, лицом к лицу с аккуратной и ухоженной старушкой, которой он давал консультацию по поводу расположения лучших магазинов одежды Международного поселения, набрасывая на листке бумаги небольшую карту, чтобы той было легче сориентироваться. Дама так и таяла от любезности юноши, и это еще больше повысило градус злобы, охватившей Эмму. Как только старушка удалилась, оставив Шаожаню на стойке монетку за труды, девушка решительно ринулась к нему.

– Ты, наверное, думаешь, что я дура, – выпалила она ему в лицо вместо приветствия.

Шаожань счел необходимым подровнять почтовые открытки в небольшой витрине на столе, прежде чем с полной невозмутимостью обернулся к ней.

– Я вовсе не думаю, что ты дура, – проговорил он в ответ, неторопливо одергивая белые рукава своей формы. – Думаю я совсем другое: у тебя расстегнуто платье и песок в волосах.

Эмма громко фыркнула.

– Ты без спроса вошел в комнату, где живут две женщины, и рылся в наших вещах.

Шаожань выгнул бровь и саркастически улыбнулся. По крайней мере, подумала Эмма, наконец-то он оставил эту свою невозмутимость, что так выводит ее из себя.

– И что навело тебя на такую мысль? Ты чего-то недосчиталась?

Эмма, сдвинув брови, вперила в него злобный взгляд, а Шаожань хохотнул, понимая, что эту партию он уже выиграл. На такой ход Эмма не рассчитывала. Обнаружив, что письмо Шерлока Холмса исчезло, она пришла в такую ярость, что ей даже в голову не пришло, как смехотворно будет выглядеть обвинение Шаожаня в краже. В такую ловушку она попала впервые в жизни. До этого дня всегда получалось выйти сухой из воды.

– Ты не понимаешь… – заговорила она с досадой, не очень-то осознавая, на кого направлена эта досада: на нее саму или на Шаожаня.

– О нет, я думаю, что прекрасно все понимаю, – заверил ее Шаожань, наклоняясь над разделявшей их стойкой, чтобы быть к ней ближе и иметь возможность понизить голос. В словах его внезапно прозвучали нотки злости. – Понимаю, что ты – воровка без капли уважения к чужим правам собственности, в том числе старого больного человека.

Эмма ощутила слабый всплеск чувства вины.

– Мастер Вэй знает? – практически пропищала она.

Этот вопрос несколько приглушил негодование Шаожаня: он вновь отклонился назад и несколько секунд долгим внимательным взглядом изучал Эмму. Как будто он в первый раз видит ее, как будто уже забыл два своих прежних впечатления от нее: первое явление девушки, только что прибывшей в Шанхай, которой он так ласково улыбнулся при входе в отель, и образ бессовестной воровки, посмевшей что-то стащить, будучи гостьей в их доме. Возможно, пронеслось в голове у Эммы, сейчас он сочиняет для себя нечто среднее.

– Мастер Вэй ничего не знает, – сказал он ей. – Я придумал предлог и переложил все вещи у него на столе, чтобы он исчезнувшего письма не заметил.

Эмма молча кивнула, опустив голову и уперев взгляд в полированную столешницу.

– Наверное, мне следует сказать тебе спасибо… – произнесла она наконец.

– Не обольщайся, я это сделал не для тебя. На самом деле я хочу, чтобы ты держалась подальше от Джонатана.

Голос Шаожаня прозвучал твердо и резко. Эмма в изумлении подняла на него глаза.

– Что?

– Ему совсем не нужно, чтобы кто-то вроде тебя был с ним рядом: я тебе не доверяю.