Сыщики с Нанкин-роуд

– Так, значит, вы с Шаожанем снова стали друзьями и даже обмениваетесь кулинарными познаниями…

Эмма сердито фыркнула.

– Вот уж не знаю, стоит ли называть нас друзьями. Ему, мне кажется, все еще как-то со мной неловко… Хотя с нашими разногласиями мы справились.

– Неплохое начало, – попыталась подбодрить сестру Элис. – Может, просто ты слишком стремительно ворвалась в жизнь Шаожаня, а он – в твою. Я, конечно, понимаю, что мы здесь без году неделя и для тебя все вокруг слишком новое и интригующее, но куда лучше, если все будет развиваться постепенно, без спешки.

И хотя она вовсе не собиралась намекать на что-то романтическое, в тоне Элис, похоже, прозвучало нечто такое, что вынудило Эмму подозрительно на нее покоситься.

– То, что Маргарет говорила на пляже, ну, помнишь, о разбитом сердце… Так вот, ничего такого. Мы ссорились совсем по другой причине.

Элис покачала головой и поставила корзину на землю: у нее возникло подозрение, что разговор может затянуться.

– Это я знаю. Маргарет просто тебя дразнила – она вообще не придает значения такого рода вещам.

– Ну и хорошо, потому что Шаожань с этой точки зрения меня совсем не интересует. И Джонатан тоже.

– Прекрасно.

Эмма, похоже, не собиралась оставлять эту тему и хмуро разглядывала корень имбиря, который все еще держала в руке.

– Кроме всего прочего, я не какая-нибудь сопливая глупышка, у которой на пустом месте сносит голову из-за первого красивого мальчика. В Лондоне я целыми днями общалась с Фредди Макклэром – и ничего, он так и не стал мне нравиться в этом смысле. А ведь красивее Фредди никого нет! – Воспоминание о старых друзьях, должно быть, подняло ей настроение: на Элис глядела уже улыбающаяся Эмма с блестящими глазами. – Ну, разве что Клод Ожье, новый постоялец отеля – он, может, и покрасивее Фредди будет.

Элис рассмеялась.

– Разумеется, Клод Ожье стоит того, чтобы на него посмотреть.

– Ему ведь примерно столько же лет, сколько тебе, и он, кажется, приехал в Шанхай, чтобы здесь и остаться. Шаожань говорит, что семья Ожье владеет металлургическим производством во Французской концессии, а еще что Клод подыскивает здесь себе дом. Тебе бы подстеречь его в отеле в каком-нибудь узком коридорчике и уронить что-нибудь на пол – вот пусть и поможет тебе эту штуковину поднять!

Элис закатила глаза. Она была очень рада, что Эмма снова стала собой – всегда готовой пошутить и сострить, однако ей и в голову не мог бы прийти более безумный союз, чем тот, на который намекала ее сестренка: наследник аристократического британо-французского семейства и она – девушка, давно потерявшая счет заплаткам на своем платье, ношенном несколько лет подряд.

– Клод Ожье очень красив, но он не в моем вкусе.

– Серьезно? Разве не в твоем вкусе привлекательные, улыбчивые и симпатичные мужчины? – ответила Эмма, дугой выгнув бровь. – Или же ты предпочитаешь чванливых молчальников с бегающим взглядом? Если так, то я могу предложить тебе и такой вариант. Тоже примерно твой ровесник и тоже не то чтобы совсем противный на вид.

– Эмма…

– А что? Я только хочу сказать, что недавно за ужином я застукала Хуберта, когда он глаз с тебя не сводил, пока ты ничего не замечала, а как только ты сама на него глаза подняла, так он тут же сделал вид, что занят чем-то другим.

– Понятия не имею, о чем это ты, – сказала Элис, снова живо заинтересовавшись прилавком с овощами и фруктами, хотя, конечно же, отлично поняла, что имеет в виду ее сестренка.

Элис и сама хорошо знала, что по какой-то неведомой причине Хуберт чувствует себя в ее присутствии немного неловко. Каждый раз, когда они оказывались лицом к лицу в одном из помещений «дома» на последнем этаже, Хуберт вел себя чрезвычайно любезно, но старался не смотреть ей в глаза и, насколько это было возможно, избегал встречи с ней наедине, несмотря на неоднократные попытки Элис завязать с ним разговор. И выглядело это весьма странно, потому что он никогда не вел себя так ни с Маргарет, ни даже с Эммой, и Элис терялась в догадках: что она делает не так?

А вот с Джонатаном он был совсем другим. Как-то раз, в один из их первых вечеров в «доме», Элис застала Джонатана и Хуберта за кухонным столом, где они играли в шахматы. Джонатан оживленно что-то рассказывал, почти не обращая внимания на доску, а Хуберт после очередной его реплики вдруг расхохотался. Для Элис это оказалось неожиданным, и она очень огорчилась, что после ее внезапного появления в кухне Хуберт тут же прекратил смеяться и, смутившись, поднялся со стула, чтобы с ней поздороваться. Элис не смела и надеяться, что ей самой когда-нибудь удастся вот так рассмешить Хуберта, однако она согласилась бы довольствоваться и тем, чтобы он хотя бы не убегал от нее чуть ли не при каждой их встрече.

Будь это даже сто раз правдой, ей все же ни капельки не хотелось обсуждать такие вопросы с младшей сестрой, да еще и на многолюдном рынке.

Эмма с напускным безразличием пожала плечами, увидев, что Элис пытается сменить тему.