Сыскные подвиги Тома Сойера. Том Сойер за границей (сборник)

Мы не видали и половины того, что можно было посмотреть в Каире, потому что Тому не терпелось повидать места, знаменитые в истории. Мы потратили бог знает сколько времени, разыскивая ту житницу, в которую Иосиф сложил зерно перед голодом, а когда нашли, то оказалось, что и смотреть было нечего, потому что это была старая, никуда не годная развалина; но Том был доволен и поднял по этому случаю такой гвалт, какого я не поднял бы, если б напоролся ногой на гвоздь. Как он отыскал это место, я не сумею объяснить. Нам попалось не менее сорока таких же точно, и я бы удовольствовался любым из них, но ему непременно нужно было настоящее. Я никогда не видал такого наблюдательного человека, как Том Сойер. Как только ему попадалось то, что он искал, он узнавал его в ту же минуту, как я бы узнал свою вторую рубашку, если б она у меня была, но каким способом узнавал – этого он так же не умел объяснить, как не умел летать; он сам это говорил.

Потом мы очень долго искали дом, где жил мальчик, который научил Кади, как отличить старые оливки от новых. Том сказал, что это из «Тысячи и одной ночи» и что он расскажет об этом мне и Джиму при случае. Ну вот, мы искали-искали, так что, наконец, я совсем из сил выбился и просил Тома бросить это и найти кого-нибудь, кто знает город и умеет говорить по-миссурийски, и может провести нас прямо на место; так нет же – ему непременно хотелось самому найти – и больше никаких. Нечего делать, пошли мы дальше. И тут случилась самая замечательная вещь, какую я только видел когда-нибудь. Дом был уничтожен – уничтожен сотни лет тому назад – до последнего камешка, и оставался от него один заплесневелый кирпич. Поверит ли кто-нибудь, что миссурийский мальчишка, который ни разу прежде не был в этом городе, мог явиться сюда, и разыскать это место, и найти этот самый кирпич? А Том Сойер сделал это. Я знаю, что он сделал это, потому что я сам видел, как он сделал. Я стоял в это время рядом с ним и видел, как он заметил кирпич, и видел, как он узнал его. Спрашивается, что же тут действовало: знание или интуиция?

Я рассказываю факты, как они случились; пусть каждый объясняет их, как умеет. Я много раздумывал над ними, и по моему мнению, тут действует отчасти знание, но главным образом интуиция. Вот почему я думаю так. Том спрятал кирпич к себе в карман, чтобы надписать на нем свое имя и передать его в какой-нибудь музей, когда мы вернемся домой, а я вытащил кирпич и положил на его место другой, очень похожий, и он не заметил разницы, хотя разница была. Я думаю, это решает дело – действовала главным образом интуиция, а не знание. Интуиция указала ему совершенно точно то место, где должен был находиться кирпич, и он узнал кирпич по месту, где тот находился, а не по его виду. Если бы это было знание, а не интуиция, то он узнал бы по виду кирпича, что я его подменил, а он не узнал. Это показывает, что как бы там не нахваливали знание, а интуиция в сорок раз больше стоит по своей непогрешимости. Джим говорит то же самое.

Когда мы вернулись, Джим спустился вниз и взял нас в лодку, и тут оказался какой-то молодой человек в красной феске с кисточкой, в голубой шелковой куртке и в огромных шароварах, подпоясанный шалью, за которой торчали пистолеты. Он говорил по-английски и предлагал нам нанять его в проводники и брался показать нам Мекку, и Медику, и Центральную Африку, и всевозможные места за полдоллара в день на своих харчах, и мы наняли его, и оставили в лодке, и налегли на машину, и к обеду были в том самом месте, где израильтяне перешли Черное море, когда фараон пытался нагнать их и был поглощен пучиной. Мы остановились здесь и осмотрели место, и Джим был очень доволен, что увидел его. Он говорил, что видит все, как оно случилось; видит, как израильтяне идут между двумя водяными стенами, и египтяне гонятся за ними, и спешат изо всей мочи, и входят в море, когда израильтяне начинают выходить из него, а затем, когда все они уже идут по дну, стены сдвигаются и топят их, до последнего человека. Затем мы снова налегли на машину и понеслись к Синайской горе и к тому месту, где Моисей разбил каменные скрижали и где израильтяне расположились на равнине и поклонялись золотому тельцу; и все это было страсть как интересно, и проводник знал все места, как я знаю родную деревню.

Но тут случилось происшествие, которое положило конец всем нашим планам. Старая, заслуженная, самодельная Томова трубка так разбухла и покоробилась, что не могла уже выдерживать, и несмотря на все перевязки и скрепы, развалилась на куски. Том не знал, что делать. Профессорская трубка не годилась – она была просто пеньковая, а кто привык курить из самодельной трубки, тот знает, что она, без сомнения, лучше всех остальных трубок на свете, и вы не заставите его курить из другой. Я уступал ему свою трубку, но он не хотел брать. На том дело и стало.