Сызранцы галантного века

Тем не менее, мне попалось упоминание о человеке, который дважды сменил своё имя – он был схимомонахом, то есть постригшимся уже из монахов в великую схиму. Но даже это не позволило ему уйти от своего прошлого. В библиотеке монастыря хранилась месячная минея за сентябрь, напечатанная в 1704 году. На ней надпись «… схимомонах Пахомий Казаков приложил сию книгу от своего усердия на помин души своей и своих сродников». Была и ещё одна минея (книга для ежедневного чтения), где Пахомий именует себя Гулюшевцем.

Зачем этот человек, отрёкшийся от мира, оставивший даже рядовую монашескую жизнь и судя по всему, уже стоявший ногой в могиле, так упорно записывал свои прозвища? А они не оставляют ни малейшего сомнения – Пахомий хотел подчеркнуть своё казачье прошлое. Книга была надписана в 1718 году, в глубокой старости. Какова была молодость? Можно только догадываться. Не здесь ли лежит разгадка того, как персидский кувшин оказался в монастырской ризнице. Не была ли тайна Вознесенского монастыря каким либо образом связана с восстанием Степана Разина? Тем более, что как раз в то время проклинаемый во всех церквях атаман вновь напомнил о себе.

В 1690 году в Нижний Новгород, а затем в столицу поступило известие, что сын Степана Разина Афанасий собрался в Москву и при этом заявил: «… с воровскими казаками и все крови отца своего отолью сего же лета». Оказалось, что потомок знаменитого атамана уже неоднократно отличался в военных походах, в 1684 году побывал в татарском плену и успел заработать на Дону немалый авторитет. Власти приняли меры и больше упоминания Разине-младшем не встречаются. Куда он делся? Не был казнён – это точно. А вот монастырь – самое надёжное место, чтобы удалить беспокойного человека из суетной мирской жизни.

Да и у самого Степана Тимофеевича были какие-то таинственные связи с митрополитом Астраханским Иосифом. Все знают, что владыка погиб от рук восставших, но при этом, как-то упускают из внимания, что это произошло лишь через месяц после пленения Разина. Пока же тот держал власть в руках, митрополита никто не смел тронуть. Он не только спокойно жил на своём подворье, но и поддерживал переписку с Москвой, при этом бесстрашно обличая и призывая к покаянию восставших, обещая им своё заступничество. По всему видно, что Разин относился к Иосифу с почтением и оказывал покровительство.

Иностранный наёмник Фабрициус, человек весьма осведомлённый, оставивший воспоминания крестьянской войне в России, утверждал, что Разин утопил в реке свою любовницу, княжну, от которой имел сына. Об этом потом ещё сложили знаменитую песню. Ребёнка же отдал на воспитание митрополиту Иосифу, приложив изрядную сумму денег. Не отсюда ли тянется ниточка к монастырю, основанному через семнадцать лет после описываемых событий? Помните персидский кувшин в ризнице?

На той самой минее схимомонаха Пахомия есть упоминание, что она приложена с благословения митрополита Казанского и Свияжского Тихона. Зачем понадобилось разрешение самого владыки? За год до этого игумен монастыря Михаил тоже приложил прологи (церковные книги) без чьего бы то ни было благословения. Кстати, сам Михаил через несколько лет оказался замешанным в антиправительственных делах и был казнён в Петербурге.

Но это уже другая тайна Вознесенского монастыря. Далеко не последняя.

IX. Купцы, чиновники, авантюристы

То, что Сызрань основывалась как крепость, сильно отразилось на её развитии. Его первоначальная территория была ограничена надолбами-частоколами, а основным населением были пахотные солдаты, главным занятием которых было хлебопашество. Описание города, составленное после пожара в 1728 году, упоминает восемь улиц, одну из которых именует Застенной, причём отсчёт идёт от берега реки Крымзы. Видимо так при строительстве Сызрани шло и выделение участков под усадьбы. Прибывшие пахотные солдаты поселились ближе к крепости и Крымзе, те, кто приезжал позже, получал землю в восточной стороне города, прилегавшей к Воложке. Именно там уже в конце XVIII века стояли усадьбы богатейших сызранских купцов. Жить за стенами крепости было опасно. За Крымзой поселились лишь монахи Вознесенского монастыря, да казаки станицы Василия Жемкова, построившие небольшую слободку в районе нынешней улицы Урицкого. Со временем она превратилась в Покровскую слободу – самую большую в городе. Память о той поре до сих пор хранят названия тамошних улиц: Новая слободка, Старая слободка.

Когда в казаках отпала надобность, их обратили в пахотные солдаты, приписав к сызранскому населению. Но до самого конца XVIII века они держались особняком, составляя особую Жемковскую команду.