Т-34. Выход с боем

Ни Терцев, ни кто-либо другой из их роты не знал и не узнал никогда, что комсомолец Николай Горчаков был сыном священника. Это значилось только в материалах его личного дела. Там же было указано, что от своего отца он отказался после его ареста, еще учась в старших классах школы. И уж нигде не было записано, что сделал он это по просьбе самого отца, благословившего сына жить в тех обстоятельствах, которые по его вере и убеждению каждому из нас определяет сам Господь Бог. Впрочем, действительно ли нигде не было записано?..

О человеке судят не по словам, а по делам. В одном из осенних боев 1943 года танк младшего лейтенанта Горчакова закрыл собой поврежденную машину командира батальона. Комбат с экипажем уцелели, а Коля с ребятами сгорели дотла. Поле боя тогда осталось за ними, и когда все закончилось, Терцев подошел к просевшей и закопченной со всех сторон «тридцатьчетверке» Горчакова. Хоронить там было некого. Удивительным образом сохранилась рядом с танком только маленькая жестяная коробочка из-под леденцов монпансье. Терцев раскрыл ее – на дне лежали нерозданные крестики, вырезанные из консервных банок. Их в тот же вечер все до одного разобрали танкисты терцевской роты…

Капитан посмотрел на светящийся циферблат больших танковых часов, которые носил с собой. Стояла глубокая ночь. Убрал крестик в нагрудный карман и аккуратно застегнул пуговицу. Пора было готовиться к выдвижению. Терцев спустился в башню, при свете карманного фонарика еще раз внимательно рассмотрел начерченную накануне Епифановым схему. Вниз по течению реки от того места, где переправлялась для разведки боем рота старшины, противник сохранил за собой небольшой плацдарм на восточном берегу. В советском расположении долго ломали голову, каким образом немцы снабжают свои подразделения на плацдарме. Днем река была пустынна. Зато ночью на ней отчетливо слышался шум моторов. Разглядеть от наших позиций ничего было не возможно – не позволяла конфигурация плацдарма, надежно скрывавшая участок реки за собой. Загадку разгадали разведчики, пустившиеся как-то раз ночью по реке вплавь. Выяснилось, что плацдарм с неприятельским берегом соединяет понтонная переправа. В светлое время суток немцы чуть притапливали понтоны, скрывая их под водой от наших наблюдателей. Понятно, что планов командования относительно плацдарма старшина знать не мог. Но среди солдат, державших внешнюю дугу плацдарма, ходили слухи, что, вероятно, обнаруженную понтонную переправу сохранят для собственного наступления. Затем роту Епифанова перекинули чуть выше по течению – туда, где позиции противоборствующих сторон уже четко разделяла река. Надо полагать, что разведка боем, в которую они были посланы, преследовала цель найти подходящее место для нанесения вспомогательного или отвлекающего удара. Поговаривали, что за реку уже неоднократно посылались группы с подобными задачами. Мало кто из их состава возвращался обратно. Но прощупывание вражеской обороны проводилось постоянно. Можно предположить, что места для высадки более крупных сил определятся в самое ближайшее время. Это означало, что операция по форсированию начнется со дня на день. Противник ждал нас прежде всего со стороны плацдарма. Даже если немцы не смогут долго его оборонять, то при отступлении почти наверняка уничтожат за собой понтонную переправу. Было необходимо успеть захватить ее целой для оперативной переброски своих войск на западный берег и развития дальнейшего успеха всего наступления. Такую задачу могли решить только одновременные высадки в разных точках выше и ниже по течению от плацдарма, что привело бы к его фактическому окружению.

Все эти факты и возможное развитие событий Епифанов и изложил Терцеву. Он уже понял, что отчаянный танкист пойдет до конца. С этими понтонами появлялся хоть какой-то шанс переправить машину на восточный берег. А там выскочить к своим будет уже делом нескольких минут. Хоть и авантюра это немыслимая. С другой стороны, расскажи кто Епифанову про весь этот механизированный марш по тылам врага – сам бы ни за что не поверил. Но ведь каким-то удивительным образом это удавалось до сего момента. И прав капитан – пока удается, останавливаться нельзя, надо пробовать дальше.