Т-34. Выход с боем

Офицеры повернули головы. Над входом с колоннами демонстративно развевался на ветру огромный красный флаг с вписанной в белый круг черной свастикой по центру. Надо признаться, что за последнее время танкисты привыкли видеть в основном белые простыни, вывешенные из окон германских домов. Егорыч инстинктивно потянул к себе за ремень винтовку. А Терцев и комбриг успели только переглянуться. Секунду спустя с чердака усадьбы по ним ударил пулемет.

Через плечи откинувшегося на спинку сиденья застреленного водителя Терцев обеими руками ухватился за руль. «Виллис» вывернул в кювет и завалился набок. Все втроем они выпрыгнули из машины и залегли в придорожной канаве. Осторожно осмотрелись – сзади была озерная кромка. Впереди дорога, и еще выше над ней дом, из которого на каждое их движение заливисто лупил по ним пулемет.

– Твою мать, – скривился комбриг, вытаскивая из кобуры пистолет.

Терцев вытащил и взвел свой ТТ. По очереди высовываясь из кювета, они с комбригом произвели несколько ответных выстрелов в сторону дома.

– Так его не достанешь, – покачал головой Егорыч. Прищурившись, прикинул расстояние от дороги до дома. Не спеша выставил прицельную планку на винтовке. – Пошумите через минутку, – коротко бросил офицерам.

Те молча кивнули. Подхватив винтовку за ремень, Егорыч пополз по канаве в сторону от них. Добравшись до поворота, махнул им издалека пилоткой. Выставив пистолеты перед собой, особо не целясь, Терцев с комбригом открыли беспорядочный огонь в сторону дома. Пулемет дал по ним несколько длинных очередей, каждый раз заставляя вжиматься в рыхлую землю канавы. Пригибаясь и прижимая фуражку к голове, Терцев видел, как вдалеке неторопливо и тщательно прицеливался в чердачное окно ординарец подполковника. Затем гулко один раз бахнула «трехлинейка», и все стихло. Выждав секунд десять, они с комбригом осторожно выбрались из канавы на дорогу. Но едва сделали несколько шагов, как услышали громкий окрик ординарца:

– Назад! Ложись!

Снова в канаве успели оказаться целыми и невредимыми только благодаря отработанным за годы войны рефлексам. Каким образом Егорыч успел разглядеть метнувшиеся изнутри к окнам усадьбы тени, так и осталось загадкой. Но фактом было то, что, когда брызнули разбитые стекла первого этажа и из них полился свинцовый дождь автоматного огня, Терцев и комбриг снова лежали за спасительным бруствером.

– Егорыч, жив? – крикнул подполковник в другой конец канавы.

Ответом был винтовочный выстрел по дому.

– Жив… – стер с лица пот комбриг. Поглядел в сторону дома: – Сами мы их не возьмем.

– Наши услышат. Сейчас подойдут, – выразил уверенность Терцев, вгоняя в пистолет новую обойму.

Майор не ошибся. Вскоре из-за холма на дороге послышался лязг гусениц и гул танковых моторов. С автоматчиками на броне подошел взвод танков из роты Коломейцева. Первая «тридцатьчетверка», не обращая внимания на огонь из стрелкового оружия со стороны дома, остановилась на дороге между усадьбой и опрокинутым «Виллисом», закрывая броней его выбравшихся из канавы уцелевших пассажиров. Два других танка въехали в парк. В считаные секунды трескучая скороговорка немецких автоматов была заглушена шквальной дробью десятков советских ППШ. В разбитые окна полетели гранаты. По одному танку успели выстрелить из фаустпатрона, причем не из дома, а откуда-то из сада. С размотанной гусеницей «тридцатьчетверка» остановилась на краю свежей неглубокой воронки. В ответ ППШ ударили так, что от фасада дома во все стороны брызнула штукатурка. К ним присоединились ручные пулеметы. Заложило барабанные перепонки от выстрела танкового орудия – с близкого расстояния оставшаяся в парке вторая «тридцатьчетверка» всадила в первый этаж дома осколочно-фугасный снаряд. Еще не улеглась вихрем взметнувшаяся из окон пыль вперемешку с осколками камня и стекла, а в дом уже с разных сторон одновременно заскакивала с автоматами наперевес десантно-штурмовая группа. Через минуту все было кончено – красный флаг со свастикой был сброшен с крыши на ступени усадьбы. Увешанный оружием и гранатами лейтенант – командир штурмовой группы – показался изнутри у входа и сделал знак рукой. Дом был зачищен.

Майор, комбриг и Егорыч с винтовкой за плечом направлялись к усадьбе через парк. Рядом с поврежденной «тридцатьчетверкой» уже возился механик-водитель с кувалдой в руках. Терцев машинально проследил взглядом по направлению, с которого стреляли по танку. В нескольких десятках метров лежал скошенный пулеметной очередью мальчишка лет пятнадцати в коричневой рубашке, неловко обхватив одной подвернутой рукой трубу отработавшего фаустпатрона. Покачав головами, они прошли дальше.

На ступенях у входа лейтенант-командир штурмовой группы под громкий смех и шутки товарищей начищал кумачовым полотнищем вражеского флага собственные сапоги. Завидев подошедших старших офицеров, лейтенант отбросил красную тряпку и, выпрямившись, взял под козырек. Но доложить ничего не успел. Из двери вышел еще один боец группы и, обведя всех собравшихся растерянным взглядом, недоуменно сообщил, затылком кивая на дом: