Т.Н.

– Чтобы купить те машины, на которых можно будет навариться! – вставил Лёша свои «пять копеек». В этот автомат, выдававший ему уже не стакан лимонада, как в детстве, а четверть стакана виски.

– Да, за это стоит выпить! – шумно соглашались они.

Понятно, что его терпели возле себя и не решались прогнать взашей только из-за того, что его пригласила туда хозяйка всей этой цветущей от их улыбок накрытой на стол «поляны», для которых Лёша тут стал своего рода любимцем. Видя, что их подружка всё ещё надеется на продолжение банкета. Да и просто ради того, чтобы среди них околачивался хотя бы один представитель мужского пола, превращавший своим присутствием эти сугубо бабские посиделки в культурно-массовое мероприятие. Для тех, «кому за тридцать».

Оставаться одним почему-то становится особенно противно. А других, более молодых девчонок, среди них не было. В силу экономических и других, не мене остро повернувшихся к ним задом причин. Как та «избушка на курьих ножках»9, о печальном происхождении которой рассказала Лёше та, которую он, для себя, прозвал «Кухаркой». Ещё на открытой (к ней своими ушами) палубе. Желая не менее сказочно повернуться к Алёше Поповичу (видя как тот страдает по Поповичам): «к лесу передом, ко мне – задом». А затем и все остальные. Но уже – в каюте. Поведав о своих не менее кривых избушках, которые всё ещё держались на плаву в этом болоте жизни благодаря их всё ещё стройным ножкам! Да и не могли ещё молодые и неопытные девушки быть столь же ответственными, чтобы отправится в самостоятельное плавание по волнам свободного бизнеса. Тем более – в реальное плавание. За бугор. Не тянули они это ни умственно, ни эмоционально. Не умея ещё столь часто сталкиваться с цинизмом и хамством окружающих и выходить из этих битв и склок неизменно победительницами. Даже если для этого необходимо было просто переорать своего оппонента! Как те участницы реалити-шоу, что окружали сейчас Лёшу. Всё тесней и тесней. Постепенно вынуждая его общаться на всё более сокровенные для него темы. Откровенно отбрасывая то, что этими профурами давно уже не воспринималось как табу. И даже – грязные намёки.

– Что естественно, то не безобразно! – усмехались они. Над его реакцией. Заставляя Лёшу слегка смущаться. Но не подавать и вида. Что он другой. Раз уж он «каким-то чудом» оказался в их компании. Своим.

Чудо, при этом, умудрялось не менее чудесным образом не терять надежды. В свою Сказку. И подсаживалось к нему всё ближе. Под тем или иным предлогом погадать на руке… «Или – ноге?» – усмехалась её подруга. По мере того, как стали, по одной, выходить в туалет или ещё куда-то её новоиспечённые, не менее румяные от выпитого виски, подружайки. И пропадать в туалете без следа.

Посреди ночи, когда окончилось пойло, Леша тоже неожиданно захотел в туалет. Освоив эту английскую манеру уходить не попрощавшись с российской отдушкой.

Затем очень тихо прокрался в каюту к уже давным-давно спящему Стармеху и тихонько лёг.

Тот шумно вздохнул, дав понять, что Лёша снова ему досаждает своим присутствием и затих.

Но когда Лёша проснулся от того, что уже облюет, и еле добежав до раковины, опрокинул в неё виски вперемежку с пирожками и прочими бабскими закусками, Стармех подскочил в чём мать родила, то есть – в ночной рубашке, стал шумно проклинать судьбу, заставившую его согласится на этого подселенца из низшего мира. А затем, истратив на Лёшу весь боезапас ругани, подвел итог, сказав:

– Теперь я понимаю, почему тебе сделали так больно.

– И – почему? – спросил, умываясь, Лёша.

– Потому что ты это заслужил!

Дал Лёше какую-то тряпку, открыл иллюминатор и снова лёг спать. Пока Лёша молча мыл раковину. Соглашаясь с тем, что Стармех, конечно же, был отчасти прав.

Или всё-таки – целиком и полностью?

Утром он проснулся. Свежий и стремительный!

Судно плющилось о пирс.

В лёгкой романтической дымке утра древнейшая Япония расстилалась у ног во всей своей вечнозелёной свежести декора.

Посреди рейса им изменили порт выгрузки. И поэтому он попал не в НИИ «Гадость», как планировалось, а в… «Миазмы», как усмехались, покуривая на палубе, моряки. Где была только одна автостоянка. Добравшись до которой в числе последних, Банан увидел, что стоящие машины уже раскупили другие.

Пока он стоял с одним из своих вчерашних знакомых возле судна и сомневался вслух, стоит ли вообще им туда ехать? Но в конце концов они уговорили себя скинуться на такси. Хотя бы только для того, чтобы посмотреть на то, что там валяется. Не просто же так они сюда тащились?

Остались только те машины, что торчали по непомерно высокой цене. Банан спросил у своего коллеги по несчастью, с которым он сюда и добрался на такси:

– Какую машину и по какой цене будет выгодно купить? Чтобы потом её можно было с выгодой продать в Городе.

Так как ещё ни разу не был за бугром в роли перекупа и ничего не знал. Они прошли вдоль сверкающих на солнце разноцветных машин и тот, сверкая ранней лысиной, с удовольствием проконсультировал его по каждой.