Т.Н.

– Ты просто привык во всем её слушаться, – усмехнулся отчим. – И действовал как биоробот. Пойми, я всего лишь выполняю директивы моего отца. Это работало при взаимодействии моего отца с моей матерью. Работало с женой того офицера. И не менее эффективно срабатывает и с твоей матерью.

– «Чем меньше женщину мы любим?» – усмехнулся Лёша, цитируя строку из «Евгений Онегин» Пушкина, которого он уже перечитал.

– «Тем больше нравимся мы ей!» – закончил за него с улыбкой отчим. – Вот видишь, даже поэт это понимал. Это опыт поколений, – усмехнулся он. – И пора бы уже и тебе этому научиться.

– «Вчера приходило Гестапо и очень ругалось, – вспомнил он вслух слова Хапера. – Но ругалось не потому, что оно Гестапо, а потому что ругань, сама по себе, это тоже вид общения». Но я не хочу жить в таком мире, – со вздохом признался Лёша. – Где «Око за око. И зуб за зуб».7

Ведь у Лёши был ярко выраженный психотип «Рубахи-парня», то есть он привык всегда действовать в открытую. Искренне считая любые манипуляции в отношениях совершенно неприемлемыми. И просто не понимал уже, как ему и дальше двигаться в этот паучий мир.

– Придётся! Иначе тебе никогда не стать одним из патриархов. А и дальше так и будешь мамсиком. Рано или поздно ты и сам всё это поймешь. Но, боюсь, будет уже слишком поздно, – усмехнулся отчим. – Ты будешь уже старый, нищий и никому не нужный.

– С бородой и в рясе? – мечтательно произнёс он.

– Поэтому пора уже вырасти и играть, как взрослые.

– Либо бросить уже эти «взрослые игры» и навсегда уйти от мира, – вздохнул Лёша.

– Так что выкинь из головы эти производные «матриархата», найди себе нормальную бабу и – дерзай!