Та, которой не стало. Волчицы. Куклы

— Хорошо! Допустим, что Мирей убегала из дома, но ведь тогда она была жива. Ты все время забываешь, что она мертва. Давай отвлечемся от письма, от этого ее визита к брату…

Ее любимое выражение: «Давай отвлечемся…» Легко сказать!

— Главное для нас — тело. Должно же оно где-то находиться!

— Но Жермен-то не сумасшедший.

— Этого я не знаю. И не хочу знать. Я опираюсь на факты. Мирей умерла, но труп ее исчез. Все остальное ровно ничего не значит. Следовательно, нужно искать и найти труп. Если ты его не ищешь, значит, ты потерял интерес к нашим планам. В таком случае…

По тону Люсьены было легко понять, что она-то не отказалась от своих планов и будет выполнять их одна и уедет тоже одна. Мимо прошел священник в длинной рясе и исчез, как привидение, в маленькой боковой двери.

— Если бы я все это знала, — сказала вдруг Люсьена, — я бы все сделала по-другому.

— Ну хорошо. Я буду продолжать искать.

Она топнула ногой.

— Надо действовать, Фернан. Ты, по-моему, не понимаешь, что исчезновение трупа грозит нам опасными последствиями. Ведь рано или поздно тебе придется обратиться в полицию!

— В полицию? — испуганно пролепетал он.

— Да, черт возьми! Ведь твоя жена исчезла…

— А письмо?

— Что — письмо?.. На худой конец оно может послужить тебе предлогом для того, чтобы немного обождать… Так же как и эта история с ее побегами. Но результат будет все тот же. Это просто вопрос времени. Тебе придется это сделать.

— Сообщить в полицию?

— Да, в полицию… От этого не уйдешь. И поверь мне, Фернан, не трать зря время, ищи. И ищи серьезно! Эх, если бы я не жила так далеко, клянусь, я бы мигом ее нашла!

Она встала, одернула пальто, резким движением зажала сумочку под мышкой.

— Мне пора. Иначе придется всю дорогу стоять.

Равинель тоже поднялся — с большим трудом. Итак, на помощь Люсьены рассчитывать больше не приходится. Еще тогда, во время вынужденной остановки на шоссе, она была готова покинуть его… В конце концов, в этом нет ничего удивительного. Они все это время были лишь партнерами, сообщниками, не более того.

— Ты, конечно, будешь держать меня в курсе событий…

— Да, без сомнения, — вздохнул Равинель.

Они говорили о Мирей, только о Мирей, и, как только эта тема была исчерпана, оказалось, что говорить им больше не о чем. Они молча шли вверх по улице Рен. Их призрачный союз распался, но достаточно посмотреть на Люсьену, чтобы понять, что уж она-то выйдет сухой из воды. Если полиция займется ими всерьез, платить по счетам придется ему одному. В этом он уверен. Впрочем, к этому он уже привык. Он только этим и занимался всю свою жизнь!

— Тебе следует также обратить внимание на свое здоровье, — сказала Люсьена.

— Ох, знаешь, не до этого сейчас.

— Я вовсе не шучу.

Да, конечно! Она никогда не шутит. Он ни разу не видел ее расслабленной, улыбающейся, доверчивой. Она живет вперед на недели, на месяцы! Для нее будущее — убежище, как прошлое убежище для большинства людей. Чего она ожидает от будущего? Из какого-то суеверного страха он никогда не задавал ей этого вопроса. Однако уверен, что в этом ее будущем ему отведено весьма незначительное место.

— Меня волнует то, что ты мне сказал, — снова начала она.

Он сразу понял, что она имеет в виду, и, понизив голос, произнес:

— Но ведь это самое простое объяснение.

Она взяла его за руку и слегка прижалась к нему.

— Ты действительно веришь, что видел это письмо? Дорогой, я начинаю понимать, что с тобой происходит. Я слегка погорячилась и была не права. Но, видишь ли, я всегда рассуждаю как врач… Люди не лгут просто так. Если это так, то это больные люди. Я вдруг подумала, что ты собрался подложить мне свинью. Мне показалось, что это наше путешествие той ночью и все, что ему предшествовало, плохо подействовали на тебя.

— Но ведь Жермен видел ее своими глазами…

— Оставь Жермена в покое. Его свидетельство вызывает большие сомнения, и ты первый признал бы это, если бы мог здраво рассуждать… Нужно показать тебя доктору Брише, нашему психоаналитику.

— А если я разговорюсь и расскажу ему все, как было?

Люсьена резко вскинула вверх подбородок. Она бросала вызов и Брише, и всем прочим исповедникам. Она бросала вызов добру и злу!

— Если ты боишься Брише, то меня-то ты не боишься, правда? Я сама тебя обследую. И обещаю, что призраков ты больше не увидишь. А пока я выпишу тебе рецепт.

Она остановилась под фонарем, вынула из сумки блокнот и начала что-то писать. Равинель инстинктивно чувствовал, что все это фальшиво, надуманно, что Люсьена пытается хоть как-то ободрить его. В то же время она прекрасно знает, что больше не вернется и не увидит его. Он ощущал себя часовым, которого оставили на ничейной земле, пообещав, что скоро придет смена.

— Вот!.. Я выписала тебе одни только успокоительные лекарства. Тебе нужно поспать, малыш. Ведь ты уже пять дней живешь на одних нервах. Это может очень плохо кончиться.