Та, которую я...

Гришка предложил для острастки устраивать магические трюки с вспышками и шумом, но посовещавшись, мы решили этого не делать — растратим заряды впустую, а вдруг предстоит вступить в бой?

Ближе к вечеру земля пришла в движение — началось легкое лунотрясение. Желтяков поблизости не было, и от греха подальше мы повернули к защитному куполу Родового Очага. Тектонические подвижки грунта постепенно усиливались, и нам пришлось ускориться.

Обошлось, добрались безаварийно.

Я с любопытством глазел на причуды местного мира: наша телега стояла на ровнехонькой поверхности, а буквально в нескольких метрах от нас почва ходила ходуном, бугрясь и разрываясь ломаными трещинами, расползающимися в небольшие расщелины.

Некоторое время мы спорили между собой: подождать здесь, пока не утихомирится стихия, или потихоньку двигаться дальше по безопасной территории.

Но определиться так и не успели — Гришаня заметил глубоко в тылу густой черный дым, низко стелящийся над землей. С недоумением, да и с заметным волнением, мы устремились туда.

Телеге словно передалось наше беспокойство, она будто бы сама по себе неслась вперед, не разбирая дороги и не обращая внимания на кочки и рытвины…

Зрелище было жутким.

Над небольшой деревенькой висело облако сизого пепла, а сама она была объята каким-то неестественным всепоглощающим пламенем. Даже навскидку было понятно — спасать уже некого.

Объехали пожарище, внимательно вглядываясь вглубь адского огня. На околице наткнулись на карету, перемазанную сажей. Я подбежал к экипажу и, распахнув дверцу, обнаружил внутри забившегося под сиденья Акакия — бледного и трясущегося как осиновый лист.

— Твоих рук дело?! — заорал на него диким голосом. — А где стрельцы?

— Ты… ты не понимаешь… — бубнил дрожащим голосом новокняжич. — Там диверсанты… были…

— Сколько их было?! Где они?! — допрашивал его я, зверея от догадки.

— Все… погибли… все там… в пламени… — закрыв лицо руками, шептал Акакий. — Это не я… Я не поджигал…

Я возвратился к хмурым парням. Мы рассредоточились и обшарили окрестности, попытались найти выживших или хотя бы признаки, подтверждающие присутствие врагов.

Но тщетно.

Абсолютно всё и все сгинули в магическом огне.

Гришаню и еще двоих служивых я попросил сесть в карету — приглядеть за Акакием. Поначалу я намеревался отобрать фамильные запонки у новоиспеченного аристократа, чтобы он не натворил еще чего-нибудь, но оценив его плачевное состояние, решил не принимать столь вызывающих радикальных мер. Мне ведь за такой наглый и опрометчивый поступок уж точно придется отвечать по всей строгости.

Тронулись в обратный путь — в Большие Яйца.

Продолжать патрулировать мы уже не могли, надо же было куда-то девать психически неуравновешенного Акакия. Не тащить же его по границе с собой.

Приехали в усадьбу ночью. Благородное семейство беспробудно спало. Подняли с постели Прохора и сообщили ему о случившемся. Разбудить князя он не решился. Пришлось отложить встречу с главой рода до утра. Акакия сопроводили в его покои, и на всякий случай старший оставил у его дверей одного из наших служивых.

Жаль, что сразу поговорить с князем не удалось.

* * *

Рано утром я был уже у покоев Акакия — вдруг он со страха пустится в бега. Не передать словами каково было мое удивление, когда хмырь вышел из-за своих дверей.

За ночь он оклемался и преобразился.

Сейчас передо мной стоял не вчерашний жалкий тип, у которого было лишь одно желание — забиться под сиденья в карете, а спокойный и уверенный в себе аристократ, свежий и бодрый, да еще и с надменным взглядом.

— Что ж, — сказал он холодно. — Пойдем к князю, доложим о сорванном патрулировании. Выясним, кто на самом деле в этом виноват.

Я, предчувствуя неприятности, молча кивнул и пошагал следом за ним на небольшом удалении. Минут десять ожидали появления князя Эдуарда. Ему, видимо, давно уже сообщили о произошедшем, так что наше нахождение в усадьбе не вызвало у него недоумения.

Плохо, что глава рода сначала уединился с Акакием — поговорить с глазу на глаз, по-аристократически. Они отправились в библиотеку.

Черт! Хмырь наверняка придумал, как ему лучше преподнести князю случившуюся историю и обелить себя.

Мне теперь будет сложнее что-то доказывать.

Я весь извелся, дожидаясь, когда они переговорят.

Наконец-то появился лакей и пригласил меня.

— Престранный случай, — хмуро взглянул на меня князь. — Акакий обвинил во всем служивых, уверяет, что вы бросили его на произвол судьбы, оставили один на один с вражескими диверсантами. Как же так вышло?