Табу

Передо мной сидел отягощенный бытовыми проблемами мужчина. И одежда на нем смотрелась как-то нелепо, словно и не его была вовсе. Ему впору серая рубашка с отвисшими пуговицами, застиранные брюки со съехавшей стрелкой и коричневые сандалии, надетые прямо на носки.

– Прости, – засмущался он, достал из кармана очки и, водрузив их на нос, выдохнул, не скрывая облегчения.

– Почему сразу не надел?

– Не знаю. Вообще, все это нелепо как-то, – вдруг засмеялся он, выудил из кармана пачку сигарет и закурил, пуская по помещению кислый аромат дешевого табака, от которого Лазаря бы передёрнуло. – Глупо.

– Есть немного.

– Ты разочарована? – он с надеждой посмотрел на меня, а потом опустил голову, разглядывая свои носки, на которых еще блестел след от наклейки.

Новые. Поэтому и нелепо все. Приоделся, чтобы пыль в глаза пустить, чтобы спрятаться за новой футболкой, джинсами на размер меньше, чем стоило бы взять и молодежной кепкой, оставившей красный след на лбу.

– Да что я спрашиваю, это все очевидно. Мне стоило уйти, как только я заметил тебя в зале прилёта. Ты ничуть не изменилась, только взгляд стал жёстким каким-то.

Костя затушил сигарету в пепельнице и подошел вплотную.

– Я так долго ждал тебя, надеялся, что сбежишь от своего папаши. Ждал. Слышишь?

– Слышу, Костя, слышу. А мне снились твои глаза. Грустные голубые глаза.

– Ты не пришла, а я ждал.

– Я не смогла, с сестрой случилась беда.

– Какая?

– Я, Костя. Я с ней случилась. И любовь моя детская. Ведь не помчись я тогда сломя голову к тебе, все могло быть иначе.

– Сослагательное наклонение, – прошептал он, поднял руку и, зацепив прядь моих волос, поднес к лицу. – Как же я мечтал оказаться рядом.

– Ты только мечтал, Костя. И я только мечтала. Боже, какая дура! Какие мы с тобой дураки. Зачем ты притащился в аэропорт?

– Мужчина позвонил и сказал, что ты прилетаешь. Как я мог не приехать?

– А вот так, Костя, ведь у тебя жена! И ребёнок, наверное, есть. Для чего ты сидишь тут со мной?

– Ты такая красивая, – его губы стали стремительно приближаться, но я отвернулась, потому что, как оказалось, больше и в мыслях не могла позволить себе думать о чужих губах. Существовали только одни, которым было позволено все. И руки, сжимавшие мои волосы, только отвращение вызывали. Хотелось оттолкнуть, выгнать и остаться наедине со своими мыслями.

– Костя, мы чужие. Нет больше тех подростков. Нет.

– Ты права, – Костя словно почувствовал мои мысли и отошел, вернувшись за стол. – Ты чего не ешь? Очень вкусно.

– Когда ближайший самолет на Москву?

Ближайший рейс, на который оказались свободные места был только через четыре дня, поэтому я была вынуждена задержаться. Отсчитывала минуты до момента, когда можно будет умчаться в аэропорт. Ловила свои мысли, так и норовящие унести меня в воспоминания, мерила шагами квартиру, спотыкаясь о собранный чемодан. Когда Костя вызвался проводить, я даже расстроилась, ведь нужно будет продолжать улыбаться и делать вид, что не тороплюсь исчезнуть отсюда, как можно скорее. Уже даже не боялась его обидеть, молча вызвала такси, отказавшись от увлекательного путешествия на переполненном автобусе.

– Не переживай, я оплачу, – наблюдая, как он вытаскивает чемодан из багажника, бросила водителю пару купюр и практически помчалась в здание аэропорта. Он семенил следом. Неуклюже отдавливая ноги пассажирам моим чемоданом.

Эти четыре дня оказались каторгой. Меня душил город, страна и чувство собственной никчемности. Костя как мог старался развеселить меня, по вечерам, после лекций и репетиторства, он приезжал к моему дому, останавливаясь в шаге от подъезда. Держался за металлический столбик заборчика палисадника, ведя борьбу с самим собой. Хотелось. Чувствовала, как он хочет меня, как мечтает вновь раздеть, вдохнуть аромат детского возбуждения. Видела его взгляд, но сердце только больше покрывалось коркой льда, стараясь скрыть чувство разочарования. Смотрела, как мужчина топчется, собирая волю в кулак, прежде чем позвонить в домофон, ждала пару минут, щурясь от противной трели, но открывала, впуская в квартиру рваные осколки первой влюбленности. Знала, что он помолчит, закурит, прячась в темноте прихожей, чтобы спокойно шарить влажным взглядом по моему телу. Я позволяла, перебарывала, даря этому мужчине, потерявшему вкус жизни, хоть малую толику пищи для фантазий. Ему нужно было всего пару минут, а это я могла потерпеть. Ведь воспоминания его грустных глаз спасали меня в самые тяжелые моменты. Я карабкалась, чтобы вновь увидеть их. Пусть смотрит. Не шевелилась, следя за кругом секундной стрелки, зная, что еще через пару минут он позовёт прогуляться по вечернему городу, идя чуть сзади, изредка касаясь руки. Говорил, осыпая забавными историями университетской жизни, искал отклик, радовался, как мальчишка мимолетной улыбки, но снова сжимался, когда трель дешевого мобильника нарушала тишину парка. Дергался, в поисках оправдания и уже через минуту бежал в сторону автобусной остановки, оставляя меня одну в темноте безлюдной улицы…