Табу

– Нет у меня сил начинать все заново, Серёж. Ни сил, ни денег, ни желания, – стала шарить в ворохе разбросанной одежды, желая прикрыться от его пытливого взгляда. Когда мы переставали дурачиться, заниматься сексом или смеяться над каким-нибудь фильмом, мне становилось неуютно. От милого мальчика не оставалось ни следа, взгляд его становился серьезным, что действовало на меня, как ушат холодной воды. Вдруг вспоминала, что передо мной мужчина. Опасный, сильный и способный причинить боль.

– Есть вещи, которые невозможно простить. Но из этой ситуации всегда два выхода, Кошка: либо ты пачкаешь руки и добиваешься своего, смиряясь с запахом дерьма, который будет преследовать тебя до конца своей жизни, либо находишь силы и идёшь дальше.

– То есть, подставить вторую щеку? А как же вещи, которые просто невозможно принять? Ты не спишь, не дышишь, а существуешь!

– Тогда ты превращаешь жизнь виновного в АД, – прошептал Серёжа, закрыв глаза. Это слово из двух букв прозвучало настолько реально, что я практически ощутила жар пылающих котлов, а уже спустя мгновение он улыбнулся, словно и не было ничего. – Но это не та ситуация, Окся. Это материальное, а значит ничего не стоящее.

– Что ты будешь делать, если у тебя забрать все вот это нестоящее?– стала подбрасывать в воздух вещи, цену которым прекрасно знала, но уже никогда не смогу себе позволить. – Что если однажды проснувшись, ты не найдёшь в гардеробной своих костюмов, если от твоего брендового портмоне останется только имя какого-то дизайнера? И двери любимого ресторана будут закрыты?

– Я поищу для тебя гнёздышко, – он сказал это немного помедлив. Но по одному только его взгляду стало понятно, что ответа на свой вопрос я никогда не услышу.

– Нет, не смей, – поймала его взгляд уже подернувшийся дымкой возбуждения. – Не смей делать из меня куклу для развлечений. Не буду картинкой рядом. Я не смогу так жить.

– Тогда, может ты подумаешь и подыщешь себе что-нибудь покомфортнее ? А я так и быть, проявлю покорность и приму твое решение.– Лазарь подцепил край футболки, которую я судорожно стала натягивать, заметив уже знакомый блеск в его глазах.

– Я подумаю.

– Честно?

– Честно. Слушай, давно хотела тебя спросить. А что там с Маринкой? Как она?

– Нормально, – Лазарев напрягся и отвёл взгляд, в поисках очередной сигареты. – Хочешь, позвони.

– Нет, спасибо, я завязала с родственниками, а то это плохо для меня заканчивается. Мозоль у меня есть в форме предложения: «Родственные связи вредят твоему здоровью, Оксана».

– А Василий как? – Лазарь крепко сжимал футболку, не давая расправить её.

– Кто? – говорила, а внутри все сжималось. Он вёл взглядом по открытой груди, едва касался мизинцем уже напрягшегося соска.

– Братишка твой. Ничего не слышала?

– Нет, а что такое? Сама была бы не прочь его увидеть.

– Так, только давай без самодеятельности? А? Очень прошу! – тонкая ткань футболки затрещала под натиском его руки. Она рвалась от напряжения, напора и желания.

– А что это ты им интересуешься? – откидывалась назад, заставляя хрупкую ткань идти рваной линией от подола к горлышку.

– Сама же намекнула про долг. А я в жизни не поверю, что он был не в курсе аферы своей матери. Кстати, она счастлива, свалила в Грецию, где дышит морским воздухом и спускает денюжки.

– Вот и пусть сидит там, собака… – Стон возбуждения вырвался, огласив очередную победу желания над здравым смыслом. И я сдалась, взмахнув лохмотьями белой футболкой, как флагом. Он снова победил, выкинув все мысли о прошлом одним движением руки, заставил думать только о нем, как о центре моей вселенной. В этот миг… в этот момент.

…

Не заметил, как пролетело время. Замер где-то в середине мая, поэтому искренне не понимал, что происходит, когда центральные улицы засверкали праздничными гирляндами, а внезапный снег забился в летние туфли.

Озарение настигло меня на парковке банка, где я ожидал Наскалова. Ноги заледенели, по рукам побежали мурашки холода, а изо рта вместо сигаретного дыма вырвалось морозное облачко.

Вокруг, словно зомби, сновали люди. Их лица были озадачены, но по-детски румяны. Они тащили огромные пакеты с подарками, выкатывали из гипермаркета по соседству телеги продуктов, волочили за собой тощую облезлую ель, в угоду маленьким спиногрызам, даже не подозревающим, сколько это дерево росло, пока лесоруб не подписал ей приговор.

– Прости, опоздал, – Олег выскочил из машины, на ходу застёгиваясь.

– Ты тоже все проспал? – кивнул на его летние туфли и уж слишком легкое пальто.

– Иногда мне кажется, что могу проснуться, а уже все случилось, – он с опаской обернулся и закурил, задрав голову вверх.

– А я перестал спать. Так как-то жить проще стало. Знаешь, когда я отдыхаю? Когда садится телефон. Мозг расслабляется, а тело будто погружается в сладкий сироп, переставая ощущать ломоту. Как наркоман. Укололся и полетел.

– Лазарь! Да ты потенциальный нарик!