Taedium phaenomeni (СИ)

      В итоге граничащих с полноценной истерикой воплей и уговоров Уолкер каким-то чудом поднялся на подкашивающиеся глиняные ноги, подхватил на руки резво замолкшего мальчишку, разбросал тенетами свои бинты и отправился парить под потолком так криво и так шатко, что пару раз они врезались в стены, здоровались с болезненной агонией кровянистых синяков, бились коленками и головами, а придурок с серыми глазами смеялся заплетающимся языком сквозь стоны и извинения, придурок улыбался и полувменяемо бормотал про какого-то непонятного «Тарзана», хихикая в меховой воротник или чернявую теплую макушку, и Юу бесился тем больше, чем меньше происходящего, закручивающегося вокруг его же шеи, понимал.

      Наверное, неупокоенный подвальный дух оказался доволен принесенной разрушенной жертвой, выполнил свой геноцидный план, злиться прекратил, а потому нарисовал для них прямо в одной из невзрачных стен пологое отверстие, в которое они и влетели с размаху, в которое вошли и, отправившись, куда глаза глядят, в конце всех концов набрели на комнатушку с плескающейся в крановом продырявленном низовье водой.

      Вернее, на нормальную воду жидкость эта походила, конечно, с очень и очень большой натяжкой: кувшинисто-серая, прогоркло-желтая, до слепленности вязкая, мутная, пахнущая травянистой дикой гнилью, но Уолкер, побродив вокруг да пособирав сброшенные кем-то и когда-то емкости, все равно наполнил с пятерку недобутылей, связал отодранной от стены проволокой, соорудил этакую рыбную гирляндную гроздь, обвязал себе вокруг спины на манер, наверное, того, как кто-то где-то носил за плечом верный меч или сумку - Юу приблизительно знал, потому что видел иногда нечто подобное на найденных лабораторных фотокарточках.

      После не то печальной, не то радостной находки у Второго не вовремя отвалилась рука, за ней последовала и нога; Юу, глуша всю округу рычащими призывами предлагающей себя смерти, матерился, Аллен уже практически подхватил его на руки, пусть и сам еле переставлял отказывающие конечности, а из протекшей лужи, булькнув, высунулась чья-то левая башка, отчего-то Юу, издавна привыкшего ко всему разнообразию уродства этого мира, порядком перепугавшая, а Аллена, кажется, ввергшая в пучину нерешимого ступора.

      В конце всех концов они, конечно, тварь эту увесистую выловили, Аллен подхватил на руки Юу, Юу удерживал в охапке свою ногу, руку и бьющегося гибрида с мутацией всех возможных генов, с одной стороны отрешенно думая, что ему его как будто бы искренне жалко, а с другой все отчетливее приходя к выводу, что жрать это создание – Уолкер же наверняка собирался именно жрать - еще опаснее, чем жрать ту же говядину из железных стальных бидонов да непонятных клюшек-половников.

      Спустя новый отрезок оттикавшего вперед времени непонятный стенной коридор привел их к кафедре сводчатого зальчика настолько заброшенной замусоренной наружности, что порывами, если только поднять голову к потолку, становилось даже страшно: а не рухнет ли вся эта чертова громада прямиком им на головы, если иметь неудачу задержаться здесь дольше допустимого нужного?

      Так вот теперь Юу, бездумно сидящий рядом с Алленом во внутренностях этого самого помойного атриума и пытающийся дождаться, когда с вымотанным телом срастутся обратно отнимающиеся кровоточащие конечности, с радостью бы огрызнулся, что сколько же можно-то, что он в жизни своей столько еще не ходил, не пытался убиться, не сходил с ума и не привык, абсолютно не привык вот так запросто разноситься от этого по кровавым мясным кускам, но сказать ничего подобного не мог - Уолкер, если только хорошенько к нему приглядеться, развалился тоже, пусть и сугубо по-своему, по-человеческому, неприметным не так смотрящему глазу образом.

      Сидел вот на полу, подобрав да скрестив изношенные пыльные ноги, пытался развести, как сам сказал, огонь, попеременно капая в кучу из надранных да сложенных шалашиком досочек, бумажек и клеенок то одной жидкости, то другой, то третью щепотку белого или красного порошочка, то четвертую - до этого он, изучив все и каждую видимые полки открывшегося им нижнего яруса, пособирал всевозможные попавшиеся баночки, флакончики, бутылочки, объявив, что если что-нибудь из этого хорошенько, но осторожно смешать, то наверняка получится развести хороший несгораемый огонь длительного применения, и теперь вот веселился, теперь вот, кажется, так по-детски и так по-безумному игрался. Критически улыбался готовым вот-вот расхохотаться идиотом, колдовал, с блеклым кривым смешком заверял, что если капельку ошибиться - все это может к чертовой матери немедленно рвануть, забрав вместе с собой и их. Пошатывался из полюса в полюс часовым маятником, иногда слипался мокнущими ресницами, часто зевал, тер покрасневшие глаза ребрами ладоней, но все равно старался, все равно непонятно чем занимался, и когда Юу все-таки соизволил открыть рот - бумага в шалаше занялась двумя-тремя ярко-синими искрами, что, впрочем, тут же и погасли, оставив в воздухе едковатый запашок горелого неприветливого вещества.