Таганай

– Что? Элетроэнцефалография? Сейчас поясню. Вам на голове закрепят ряд датчиков. Вы спокойно ляжете, а прибор будет снимать показатели работы мозга, улавливая его электрические импульсы. Прибор новый, но я не думал, что людей из вашего ведомства не исследуют на нем.

– Ах, ну да! Было дело, два года назад.

– Ну, тогда пойдемте. – Моляка вышел из-за стола. – Я вас отведу.

Через полчаса они снова сидели в кабинете Моляки.

– Поздравляю вас, товарищ лейтенант, ваша теменная доля тоже весьма активна, как и у всех других, кто слышал голоса и попал мне в руки.

– Поподробнее, – Шакулин поднялся со стула и встал рядом с рабочим местом Моляки.

– Смотрите, – доктор развернул длинную ленту энцефалограммы. – Вот эта линия показывает активность вашей теменной доли мозга. У большинства людей ее колебания не зашкаливают. У вас же частота и амплитуда более существенны. Ваши волны очень похожи на волны прочих людей, слышавших голоса. – Моляка открыл лежавшую на столе папку. – Здесь энцефалограммы таких, как вы. Видите, линия теменной доли ведет себя активно. У вас еще далеко не самый характерный случай. К примеру, гляньте на эту. – Моляка развернул сверток чьей-то диаграммы.

– М-да, серьезно, – проговорил Шакулин, рассматривая линию этого неизвестного пациента. – Почти буря в голове.

– Точно. Он и ведет себя также.

– А кто это? – поинтересовался Шакулин.

– А это ваш Коробов! – глаза Моляки довольно сверкнули.

– Это его?!!!

– Да. Нам еще пришла его карточка из Свердловска. Оказывается, он и раньше наблюдался в клинике с диагнозом – эпи-фактор с периодическими острыми приступами дежа вю.

– Что это значит?

– У него склонность к эпилепсии, но он ей не страдает, только склонность. Однако энцефалограммы сделанные ему два года назад и пять лет назад – гораздо спокойнее. Нынешняя же – зашкаливает.

– То есть после того похода, его мозг стал работать иначе?

– Это мягко сказано. Абсолютно иначе. Он выдает на несколько порядков больше электрических импульсов.

Шакулин в задумчивости сел обратно на стул.

– Кстати, а как себя ведет сам больной? – спросил лейтенант. – По-прежнему ничего не говорит?

Моляка расплылся в своей улыбке и откинулся на спинку кресла.

– Всю последнюю неделю его поведение очень примечательно, особенно во сне. Хотите взглянуть? Это лучше своими глазами увидеть?

– А что конкретно с ним происходит?

– Лучше придите, товарищ лейтенант, посмотрите. Неизгладимое впечатление. Это трудно описать.

Шакулин сверился с часами. Есть ли у него время прийти ночью глянуть на выкрутасы сумасшедшего? Что это даст?

– Я подумаю, – ответил Шакулин. – Возможно, мы придем вместе с капитаном.

По лицу Моляки пробежал легкий скепсис. Видимо, капитана он не слишком хотел видеть.

– Ладно, приходите вдвоем.

Но Шакулин уже обдумывал что-то другое. Результаты исследований Коробова натолкнули его на одну мысль.

– Мне необходимы некоторые сведения от вас, Алексей Алексеевич. В вашей больнице есть архив?

– Безусловно.

– Там могут находиться карточки больных за 20-ые годы?

– Ха. Такие старые? Зачем вам?

– Мне нужно узнать, наблюдался ли у психиатра некий Порфирьев Василий Егорович.

– Лейтенант, в те времена психиатрия не была развита, тем более во времена становления СССР. Сами понимаете, этому уделялось последнее внимание. Даже если человек нуждался в помощи, ему, по сути, некуда было обращаться. Наша клиника была построена в 37-м году.

– То есть, бесполезно?

– Ну, почему же, есть шанс. В 20-ые годы в городе практиковал всего один психиатр, доктор Лемешев. Когда он отошел от дел, то сдал оставшиеся карточки пациентов, которые у него наблюдались, в клинику. Правда, многое уже выбросили.

– Но все-таки поискать можно?

– Давайте координаты, как его звали?

Шакулин стал быстро писать на листке фамилию и инициалы. Потом остановился, и стал под Порфирьевым писать фамилии людей, ставших жертвами оборотня за последние 3 года, он их помнил наизусть.

– А заодно, но уже в текущей картотеке, проверьте, наблюдались ли вот эти люди у вас.

– Ну, это уже займет время.

– Сколько?

– Пожалуй, полчаса.

Шакулин снова кинул взгляд на часы. 16-00. У него есть еще два часа до встречи с Листровским и Барышковым в конторе.

– Я подожду.

– Ваш Порфирьев наблюдался у доктора Лемешева, – Моляка потряс, находившейся у него в руках тонкой полностью пожелтевшей карточкой, вернувшись из архива. – Это большая удача, что карточку не выкинули. А вот все остальные из списка никогда у нас не значились, у психиатров не наблюдались. – Он плюхнулся в свое кресло.

Шакулин тут же оказался рядом.

– Сейчас узнаем, чем там болел этот дед, – комментировал Моляка, переворачивая пожухшие листы бумаги. – Где же он диагноз писал? А вот, – он ткнул пальцем в запись в самом конце карточки позади основного текста.

Шакулин напряг все свое зрение, но разобрать ничего не смог.

– Доктор, что там написано? Я эти каракули никогда не понимал.

– Х-м, – Моляка непроизвольно почесал висок. – Очень странно.

– Что там? Что? – c нетерпением спрашивал Шакулин.