Тайфун

Молодой студент обернулся. Бетонная лестница, ведущая наверх в прохладное, полутемное святилище океанариума, оставалась свободной от демонстрантов благодаря деревянным барьерам, усиленным двойной шеренгой угрюмых, обливающихся потом полицейских.

Далеко внизу виднелся порт Килун. Обычно кишащий торговыми и рыболовецкими судами, сейчас он словно вымер, и причиной тому была не природная катастрофа, а политическая. Китай уже вернул Гонконг и Макао. Тайвань оставался на дереве последним плодом. Как долго немногочисленным островитянам удастся противостоять миллиардному материковому Китаю?

Пекин решил хорошенько встряхнуть это дерево.

Девятнадцатые ежегодные учения тайваньской армии «Ханькуан-19» («Слава Китая») были намечены на середину августа. Впервые за все время существования мятежной провинции Китай назначил проведение военных маневров в том же самом районе и в те же сроки. Две армии, два военно-морских флота не могут понарошку воевать друг с другом в одном месте без того, чтобы это не переросло в настоящую войну. Кто-то должен был отступить.

Первыми так поступили все до одного грузовые суда, которые могли покинуть Тайвань. В суматохе мало кто обратил внимание на то, что береговая охрана Китайской Народной Республики задержала рыболовецкий траулер недалеко от Сямыня.

Судно было захвачено вооруженным отрядом и доставлено на буксире в порт. Китайские власти созвали пресс-конференцию. На ней представитель Народно-освободительного флота объявил о том, что в трюмах задержанного траулера была не рыба, а винтовки, гранаты, пулеметы и боеприпасы. Этим траулером был «Синь-хуа». Суд над командой продолжался один день, на следующий был вынесен приговор. Согласно китайским законам, контрабанда оружием является тягчайшим преступлением. Казнь через расстрел транслировалась в прямом эфире по телевидению. Счет за израсходованные патроны был выслан по почте родственникам расстрелянных.

На Тайвань прибыла высокопоставленная китайская делегация для «решения важнейших вопросов взаимоотношений провинции Тайвань и центрального правительства». Ее возглавлял Ван Даоань, министр КНР по делам Тайваня. Человек, страстно увлеченный морскими змеями. В океанариуме Национального океанографического университета была собрана впечатляющая коллекция морских животных. Именно лицо Ван Даоаня было изображено на тысячах плакатов, которые держали в руках манифестанты.

— Вот он!

В конце улицы, ведущей к главным воротам университетского городка, показался кортеж. Джеймс Ли разглядел подпрыгивающие каски бойцов отряда полиции специального назначения, бегущих рядом с лимузином.

Студенты начали скандировать лозунги. Полиция заработала дубинками.

— БАЙ ДОН!

— ТАЙВАНЬ!

Кортеж проехал мимо главных ворот и въехал на территорию городка сбоку. Через ограду полетели камни. Они не долетали до цели, но любые метательные снаряды заставляли полицию нервничать. Полицейские размахивали дубинками над барьерами, не позволяя манифестантам подойти слишком близко.

— БАЙ ДОН!

— ТАЙВАНЬ!

Джеймс Ли увидел выходящего из лимузина ректора Национального океанографического университета. Метко брошенный камень попал пожилому профессору прямо в лысину. Студент, бросивший этот камень, рухнул на землю под градом ударов дубинками.

— БАЙ ДОН!

— ТАЙВАНЬ!

Следующим из машины вышел Ван Даоань. Невысокий, кругленький человечек с редкими седыми волосами и мокрым от пота лицом, чем-то похожий на Будду. В сопровождении полицейских высокий гость начал подниматься по лестнице, ведущей к океанарию.

— БАЙ ДОН!

— ТАЙВАНЬ!

Джеймсу Ли помогла, сама того не зная, девушка в джинсовой куртке. Выкрикнув ругательство, она бросила в Ван Даоаня плакат. Почему-то вместо того, чтобы упасть на землю, кусок картона метательным диском разрезал воздух и, попав Ван Даоаню в щеку, рассек ее до крови.

Полицейские набросились на девушку, перетащили ее через барьер и швырнули на землю.

Никто не обратил внимания на Джеймса Ли. Воздух был плотным, словно вода. Весь окружающий мир, казалось, перестал существовать. Наступила полная тишина. Пригнувшись, Джеймс Ли пролез под барьером и выпрямился. Достал из кармана промокший листок бумаги. Это был счет за убийство его родителей.

Наконец Джеймса Ли заметил один из полицейских. Его дубинка по дуге взмыла вверх.

Ли поднырнул под нее, успев почувствовать запах пота полицейского и приятный аромат дорогого одеколона, исходивший от Ван Даоаня. Скомкав счет, он швырнул его в китайского министра.

— Моя фамилия Ли! — крикнул Джеймс, брызжа слюной Ван Даоаню в лицо. — Мой отец Чжень Ин Ли! Капитан «Синь-хуа»!

Лицо Ван Даоаня, казалось, было высечено из мрамора. Оно оставалось спокойным. Непроницаемым. Его губы начали складываться в вопрос: «Кто такой?..»

Он так и не успел договорить до конца.