Таймлесс. Изумрудная книга

Я все еще провожу расследование в монастыре С. по случаю юной Элизабетты, которая, по словам ее отца, беременна ребенком от дьявола. В докладе на имя Главы Конгрегации я не скрыл своего предположения, что М. слишком — благосклонно говоря — склонен к Божественному просветлению и считает себя призванным нашим Господом уничтожить зло этого мира. Очевидно, что он предпочтет обвинить собственную дочь в ведьмовстве, чем принять, что она не соответствует его представлениям о целомудрии. Я уже упоминал ранее его хорошие отношения с Р. М., у него существенное влияние в этом регионе, в связи с чем мы еще не можем считать дело закрытым. Опросы свидетелей были чистой воды издевательством. Две юные соученицы Элизабетты подтвердили высказывания виконта о появлении демона в саду монастыря. Маленькая София, которая так и не сумела правдоподобно объяснить, почему она совершенно случайно в полночь сидела в кустах в саду, описывала великана с рогами, горящими глазами и копытами, который как ни странно исполнил номер на скрипке, прежде чем заняться развратом. Другая очевидица, близкая подруга Элизабетты, произвела впечатление гораздо более разумной. Она рассказала о хорошо одетом и высоком молодом человеке, который заманил Элизабетту в свои сети прекрасными словами. Он якобы появлялся ниоткуда и таял в воздухе без следа, что она, однако, сама не наблюдала. Сама Элизабетта доверила мне, что молодой человек, так умело преодолевший стены монастыря, не имеет ни рогов, ни копыт, а происходит из уважаемого рода, и что она даже знает его имя. Я уже радовался, что дело движется к разъяснению, как она добавила, что она, к сожалению, не может связаться с ним, так как он прилетает к ней по воздуху из будущего, точнее из года 1723 от Рождества Христова.

Представьте только мое отчаяние по поводу душевного состояния окружающих меня людей — я очень надеюсь, что Глава Конгрегации меня как можно скорее отзовет во Флоренцию, где меня ожидают настоящие дела.

Глава восьмая

Сверкающие райские птицы, цветы и растения в голубых и серебряных тонах свивались в орнаменте на парчовом корсаже, рукава и юбка были из тяжелого темно-синего шелка, который при каждом шаге шуршал и шумел, как море в шторм. Я понимала, что в таком платье любая выглядела бы принцессой, но все-таки я была потрясена собственным отражением в зеркале.

— Это… непостижимо красиво! — прошептала я, благоговея.

Ксемериус засопел. Он сидел на остатках парчи возле швейной машинки и ковырялся в носу.

— Девчонки! — сказал он. — Сначала они упираются руками и ногами, чтобы не идти на бал, но стоит натянуть на них красивую тряпку, они уже готовы напрудить в штаны от волнения.

Я игнорировала его и повернулась к создательнице этого мастерского произведения.

— Но другое платье тоже было прекрасно, мадам Россини!

— Да, я знаю. — Она улыбалась. — Мы используем его в другой раз.

— Мадам Россини, вы — настоящий человек искусства! — произнесла я от всей души.

— N'est-ce pas?[19] — Она подмигнула мне. — И как человек искусства я всегда могу передумать. Прошлое платье показалось мне слишком бледным к белому парику. Такой коже, как у тебя, необходим выразительный — comment on dit?[20] — контраст.

— О да! Парик! — Я вздохнула. — Он всё испортит. Можно сначала сделать фото?

— Bien s^ur.[21] — Мадам Россини пересадила меня на стульчик перед туалетным столиком и взяла у меня из рук мобильник.

Ксемериус расправил крылья, перелетел ко мне и не слишком удачно приземлился прямо перед фарфоровой головой, на которую был натянут парик.

— Ты в курсе, что обычно водится в таких штуках, да? — Он запрокинул голову и посмотрел снизу вверх на башню из белых волос. — Блохи, совершенно определенно. Возможно, моль. А может быть, что-то и похуже. — Он театрально задрал лапы. — Одно слово: ТАРАНТУЛ!

Я воздержалась от комментария, что urban legends[22] стары как мир, и демонстративно зевнула. Ксемериус уперся лапами в бока.

— Но это правда, — сказал он. — Только ты должна бояться не пауков, а некоего графа, если вдруг ты в своем упоении одежкой об этом забыла.

К сожалению, тут он был прав. Но сегодня, выздоровевшей и тут же объявленной Хранителями годной идти на бал, мне хотелось лишь одного — позитивного мышления. И где, если не в ателье мадам Россини, нужно было этим заниматься?

Я бросила на Ксемериуса строгий взгляд и посмотрела на переполненные платьями стойки. Одно платье было прекраснее другого.

— А нет ли у вас случайно чего-нибудь в зеленом тоне? — спросила я тоскливо.

Я помнила про вечеринку у Синтии и про костюмы марсиан, которые Лесли для нас придумала. «Нам нужны будут только пару зеленых мешков для мусора, немного толстой проволоки, пустые консервные банки и несколько шаров из пенопласта», — сказала она. — «Со степлером и термоклеевым пистолетом мы в одно мгновение превратимся в классных винтажных марсиан. Так сказать, живое современное искусство, к тому же не будет нам ни пенни стоить».