Таймыр, Нью-Йорк, Африка... (Рассказы о странах, людях и путешествиях)

— Я хочу написать книгу о тех, кого старый режим томил в тюрьмах и истязал пытками, — начинает Нури. — Я хочу назвать в ней людей, которых пытали, и людей, которые пытали. В книге будут подлинные имена и факты. Мне кажется, что напомнить о мучениках террора — долг писателя. О «черном режиме» нельзя забывать. Это прошлое, но это и предостережение, это напоминание тем, кто беспечен. Когда я рассказал о замысле своей книги через газету, мне стали писать люди, сидевшие в лагерях и тюрьмах. Мне пишут бывшие узники «Нукрат ас-Сальман» и «Аль-Кут». Вы слышали об этих тюрьмах?

Нури пересказывает содержание одного письма. На измученных заключенных, посмевших протестовать, напал отряд полицейских. Они осадили тюрьму, бросали гранаты со слезоточивым газом, потом стали стрелять в окна, наконец ворвались в камеры, пустив в ход штыки и приклады. После расправы всюду валялись тела убитых, десятки людей с тяжелыми ранами плавали в лужах крови. И такие побоища устраивались не в одной тюрьме и не один раз.

Тюрьмы были понастроены всюду. На них тратилось больше денег, чем на просвещение. Особенно пугал людей «Нукрат ас-Сальман», каменный гроб в совершенно безлюдной пустыне на юге страны. Заключенные мучились в страшной тесноте и жаре «железного сундука» — так прозвали обитую железом камеру — или в полутемном подвале под ней.

— Я хочу, чтобы моя будущая книга звала к бдительности, — говорит Нури.

Литератору в Ираке нелегко. Многие рабочие, а тем более крестьяне не умеют читать. При старом режиме почти не издавалось книг для народа.

— Зато у нас народная беспроволочная связь, — смеется Нури. — В редком квартале нет чайханы, и в редкой чайхане найдутся пустые столики. А за стаканом чая или холодной воды высказывается много хороших мыслей. Там говорят громко, чтобы слышали все.

Нури занимается пропагандой земельной реформы.

— Я хочу на специальном автомобиле поехать по деревням. У нас будет с собой аппаратура. Мы станем записывать разговоры крестьян о реформе на магнитофонную ленту и передавать их потом по радио. Я хочу также записывать народные песни и сказки.

С Тигра доносятся странные звуки, будто неведомая большая птица с силой бьет по воде крыльями. Нури прислушивается:

— Рыбаки. Загоняют рыбу в сети.

Неподалеку от берега загорелся огонек лампы вроде нашей «летучей мыши». Блики задрожали на темной воде, осветили до тех пор невидимую лодку, белые фигуры рыбаков.

— Пора, — говорит Нури. — Патрули уже вышли на улицы, скоро комендантский час.

Рыбаки гребут к берегу. На мосту почти не видно прохожих. Площадь пуста, железные шторы закрыли витрины на улице Рашида. С полуночи до утра выходить на улицу запрещено. Город патрулирует армия.

….На следующий день Багдад встречал Муллу Мустафу аль-Барзани, одного из руководителей антиимпериалистического восстания курдов. В Ираке их около полутора миллионов.

Я много слышал о Барзани. Говорили, что еще мальчишкой он сражался против турок и в те годы, когда другие сидели за партой, узнал тюремную решетку. Потом его ссылали англичане. Он снова тайком возвращался в родные горы на севере страны, чтобы продолжать борьбу.

Барзани провел долгие годы за границей, но его хорошо помнили. Под окнами гостиницы, где он остановился, собралось множество людей. Большинство пришло в национальной курдской одежде: чалма с бахромой, мешковатые брюки, суженные у лодыжек, несколько раз обернутый вокруг талии широкий матерчатый пояс, за которым нож, пистолет и трубка.

Барзани вышел на балкон в темно-синем костюме обычного европейского покроя. Он выглядел очень взволнованным и прикуривал сигарету от сигареты.

Через вестибюль толпа прорвалась в садик на берегу Тигра. Барзани подняли на стул посредине тесного людского круга. Он поднял руку:

— Друзья, разрешите мне передать вам привет от ваших братьев курдов, которые много лет были в эмиграции. Мы вернулись, чтобы работать вместе с нашими братьями и защищать нашу родину. Да здравствует братство арабов и курдов!

Толпа, словно наэлектризованная, скандировала лозунг арабско-курдской дружбы:

— Арабия — Курдия! Арабия — Курдия!

И затем много раз подряд:

— Яыш, яыш, яыш!

Это можно перевести, как «да здравствует!». Буквально же возглас означает «жизнь».

Над головами взметывались руки, сплетенные в рукопожатия.

После революции временная конституция республики объявила, что арабы и курды объединены в одной стране. Курды впервые за долгую историю их жизни в Ираке были названы полноправными гражданами.

* * *

Небо над рабочими окраинами Багдада не замутнено дымом фабричных труб. По числу заводов он, наверное, на одном из последних мест среди больших городов мира. Тем, кто хозяйничал в Ираке, нужен был рынок для продажи привозных товаров.

На окраинной улице Омара — гаражи, склады, кустарные мастерские, лавчонки и харчевни. Был час обеда, и рабочий люд закусывал чем бог послал.