Таймыр, Нью-Йорк, Африка... (Рассказы о странах, людях и путешествиях)

С гребня великой плотины. — У тропика Рака. — Перемены в столице. — Наги человек в Африке. — Африканец Витька. — Труд и пот феллаха. — Семнадцать пирамид Хеопса. — Рождение чуда

И снова рассвет над Асуаном — на этот раз зимний рассвет, Здесь зима — лучшее время года: тепло и солнечно, как весной в Крыму.

На берегах — праздничные толпы. Люди пришли сюда затемно. И как почти семь лет назад, в памятный майский день, когда был перекрыт Нил, ни на минуту не смолкают восторженные возгласы:

— Садд аль-Аали! Садд аль-Аали!

Садд аль-Аали, великая плотина Асуана, — перед глазами. Осуществленная мечта многих лет. Надежда миллионов египтян. Не просто стена бетона и камня. Садд аль-Аали — это энергия заводам, а значит, работа для тех, кто ее еще не имеет, новые товары, нужные городу и деревне. Это воды полям, а значит, два-три урожая там, где зерна, брошенные в иссохнувшую почву, не давали даже всходов.

— Садд аль-Аали! Садд аль-Аали!

Но вот поют фанфары. В триумфальной арке, воздвигнутой на гребне плотины, разлетаются концы перерезанной ленты: гидростанция открыта, гигантское сооружение вступило в строй. Тысячи голубей взмывают над людским морем.

В этот же день, 15 января 1971 года, подписи приехавших на торжества Председателя Президиума Верховного Совета СССР и Президента Объединенной Арабской Республики скрепляют Декларацию, начинающуюся знаменательными словами:

«От имени Советского Союза и Объединенной Арабской Республики объявляем, что строительство Асуанского гидротехнического комплекса успешно завершено в установленный срок».

А за этими словами — нелегкие годы для страны пирамид, которая строит новую жизнь всего лишь два десятилетия. Нелегкие годы, скрашенные дружбой и братской помощью тех, кому не безразлична судьба египетского феллаха и вьетнамского партизана, иракского бедуина и чилийского пастуха…

Впервые я проехал по дорогам Египта много лет назад, вскоре после национальной революции 1952 года. Мне довелось затем видеть страну в разное время года — и в конце весны, и поздней осенью, и в период летнего разлива Нила. Во многих египетских городах бывал по нескольку раз. Я находился в Асуане в те дни, когда стало известно, что Советский Союз поможет египтянам строить Садд аль-Аали. Несколько лет спустя на моих глазах последний самосвал сбросил последнюю каменную глыбу, завершив перекрытие великой африканской реки.

Многое из того, что я видел при первом знакомстве с Египтом, исчезло в стране, по-новому перекраивающей жизнь. В первый приезд я встречался с видными египетскими капиталистами, с миллионерами. Позднее мне показывали национализированные крупные предприятия, владельцы которых думали, что все обойдется, что обычные капиталистические порядки еще долго сохранятся в Египте.

Я встречал в первый приезд помещиков, которых лишь слегка задела первая земельная реформа. Тогда они еще чувствовали себя хозяевами в деревне. Но с тех пор были приняты новые законы. Урезая наделы помещиков, землю распределяли между феллахами.

С гребня сегодняшней Асуанской плотины мне хочется оглянуться как на совсем близкое, так и на бесконечно далекое прошлое одной из интереснейших, одной из древнейших стран мира. Стержнем моего рассказа о недавних днях будет история великой плотины.

Для меня она началась поздней осенью 1958 года.

Асуан был тогда маленьким, тихим городком. Летом он почти вымирал: жара здесь дьявольская, самое пекло Египта. В октябре появлялись первые туристы. У подъездов оживающих после летнего застоя гостиниц их поджидали извозчики, чтобы везти на каменоломни, к неоконченному обелиску, так и оставшемуся лежать в скале, из которой его начали вырубать тысячелетия назад. На базаре молчаливые нубийцы продавали рога добытых в пустыне газелей и фигурки, искусно вырезанные из темного дерева. Между огромными камнями, которыми загромождено русло Нила, скользили парусные суденышки — дахабие, точно такие, какие ходили и сто и двести лет назад.

Выше Асуана Нил перегораживала тогда старая плотина, достроенная еще в начале века. Там же находилось управление, разрабатывавшее проект новой плотины. Мы приехали туда рано утром. Нас проводили прямо к директору.

Ибрагим Заки Хенауи приветливо протянул нам руку и со сдержанной яростью сказал чиновнику:

— Я же занят! Зачем вы их сюда притащили?

Он сказал это по-арабски, не подозревая, что мой спутник — арабист. Мы присели в уголке к деревянному столу, заваленному чертежами и образцами горных пород.

Ибрагим Заки совещался с приезжими иностранцами. Чиновник шепнул, что тут представители швейцарских фирм, а господин в безрукавке — крупный западногерманский инженер. Приезжие попивали воду со льдом, много курили и небрежно тыкали окурки в блюдечко с песком, заменявшее пепельницу.