Тайна

– Он добрый vejigante, – заступился я. – Он никогда никому не сможет причинить зла. – Хотя я знал, что Вехиганте случалось причинять зло. – П. К., я после школы собираюсь к Таине, сказать, кто меня прислал. Пойдешь со мной?

Мисс Кэхилл и мистер Гордон призвали всех выйти из музея, чтобы на улице мы представили себе, как индейцы ходили по Уолл-стрит.

– А почему ты хочешь, чтобы я с тобой пошел? Ты же к ним так рвался.

Класс повалил из музея, и как только мы оказались на улице, П. К. закурил. Он управлялся своей ненастоящей рукой как настоящей, очень ловко.

– Страшновато мне, – признался я. – Я знаю, что сам рвался, но мне страшновато.

Класс двигался по Уолл-стрит, забегая в узкие, мощенные булыжником переулки, оставшиеся от прежних времен.

– Когда-то здесь высилась стена. – Мисс Кэхилл простерла руку. – От этой стены улица и получила свое название. Здорово, да? Может быть, вы захотите написать об этом во вступительном сочинении.

Никто не выразил такого желания.

Мы завернули за угол и наткнулись на старый бар, в котором пил Джордж Вашингтон. У входа стоял на ящике из-под молочных бутылок какой-то бородатый человек с микрофоном. «Пока наша цивилизация по сути своей является цивилизацией имущества, заборов и снобизма, – вещал он, – нас будут обманывать иллюзии. Богатство – вот причина наших будущих болезней». Мы прошли мимо него. Мисс Кэхилл возглавляла класс; мальчики тащились за ней, как щенки. Девочки тоже обожали мисс Кэхилл; они восхищались ее чувством стиля и прической.

Похоже, все здешние полицейские приятельствовали с нашей учительницей. Завидя ее, они говорили: «Привет, Меган». А она делала вид, что ужасно удивлена, хотя видно было, что она знает каждого полицейского. Мы сворачивали в очередной квартал, и очередной полицейский говорил: «Меган, ты куда пропала?» Даже детективы в проезжавших мимо машинах без маркировки останавливались пофлиртовать с ней. Мальчики напряглись, видя рядом с собой столько копов. Заметив их беспокойство, мисс Кэхилл очень мило объяснила своим приятелям-полицейским, что поболтать прямо сейчас не может. Она вежливо простилась с ними и повела нас дальше.

– У вас что, слабость к полицейским? – спросила одна девочка. А мисс Кэхилл вежливо ответила:

– Не твое дело.

И мы пошли дальше.

– Слушай, П. К., давай со мной? – сказал я.

– А этот чувак там будет? – отвечал П. К., не выпуская сигарету изо рта.

– Не знаю. Может быть.

– Не пойду.

Мисс Кэхилл остановила класс посреди тротуара и огляделась.

– Представьте себе: вигвамы, горят костры, сушатся на солнце звериные шкуры, вот прямо здесь, – она пришла в возбуждение, – здесь, на месте, которому предстояло превратиться в Уолл-стрит. Под землей еще не едут поезда метро, а на реке Гудзон рыбачат индейцы, река – их супермаркет. Может, кто-нибудь из вас захочет упомянуть об этом во вступительном сочинении. – И она вскинула руки, словно собиралась писать пейзаж.

Старый мистер Гордон просто ходил рядом, и кто-то из ребят поддразнил его:

– И вы, наверное, там были? Охотились вместе с индейцами, да, мистер Гордон?

Но мистер Гордон лишь улыбнулся. Он слишком стар для таких шуток и просто считает дни до пенсии.

– Ну ты чего? – Я потянул П. К. за здоровую руку.

– Ты точно знаешь, что он – добрый великан? – П. К. отдернул руку и глубоко затянулся: мы собирались зайти в очередное здание, которое хотела показать нам мисс Кэхилл. – Если ты хочешь верить, что Таина говорит правду… – он выпустил облачко дыма, – …это одно. Но тому старому дрючку я не доверяю.

Тут мисс Кэхилл попросила курильщиков выбросить окурки, и мы всем классом вошли в здание Нью-Йоркской фондовой биржи.

Нас приветствовал белый парень в пижонском костюме и галстуке. На стене висел флаг Соединенных Штатов – такого громадного флага я в жизни не видел. Наш провожатый сначала повел нас в «преисподнюю», где суетились пронзительно выкрикивавшие что-то люди, а пол был усеян бумажками. Пахло там… Господи, как же там воняло потом, как будто все эти парни в костюмах понятия не имеют о дезодоранте. Они постоянно потели, но пиджаков не снимали. Наш провожатый стал объяснять, что происходит в преисподней. Я в общем и целом думал, что все сводится к тому, что рыбы побольше жрут рыб поменьше, но у того парня все выходило интересно, не хуже квантовой физики.

– Хулио, ты с ума сошел. Тот мужик – убийца! – громко прошептал П. К. – И ты туда пойдешь? – Он недоверчиво покачал головой.

– Это было давным-давно.

– Мне все равно, когда это было. Он убийца.

Мы тянулись позади класса, ведомого нашим провожатым, когда явился, сильно припозднившись, Марио. Он сунул в задний карман комикс «Люди Икс» и подошел к нам с П. К.

– Знаешь, как бармен называет мексиканца, который протащился через всю пустыню? – спросил Марио.

– Как? – отозвался П. К., хотя знал же, что готовится какая-то гадость.

– Сухой мартинес, – ответил Марио, хотя знал же, что фамилия П. К. – Мартинес.

– А я и не мексиканец, – сказал П. К. – Я доминиканец.

– Все вы, латиносы, одинаковы.