Тайна Агаты Кристи

Впервые за все это время мое отчаяние сменилось яростью, меня захлестнул гнев. Да как он смеет? Как он может рассуждать о нашем разводе, и тут же, через пару слов, – о браке с Нэнси? Клянусь, – подумала я, – если он хочет этого позорного развода, то я тоже получу то, чего хочу. Я заставлю его отдать мне то, что он так стремится защитить. А иначе меня ждет крах.

Достав платок из кармана шелкового халата, я промокнула им глаза и нос, стараясь взять себя в руки.

– Я соглашусь на развод только в том случае, если ты назовешь Нэнси своей любовницей и виновницей расторжения нашего брака. – Я старалась говорить с ним тем же спокойным и деловитым тоном, каким он говорил все утро со мной, подавляя разгорающееся внутри бешенство.

После моих слов маска спокойствия, тщательно выписанная на его физиономии, треснула. Он вытаращился на меня, не веря своим ушам, и я поняла, что угодила в самую точку, в самое сердце, которого, как я полагала, у него больше нет.

– Я не стану называть имя Нэнси. Ни при каких обстоятельствах.

Как смеет он мне отказывать? Что он о себе возомнил, отвергая мое условие? Мой голос нарастал вместе с изумлением и гневом.

– Ты что же, действительно считал, что я соглашусь на развод, если его причина не будет недвусмысленно названа? Чтобы все подряд в своих домыслах считали виновницей меня? Они решат, что я – вздорная жена. Или что это я изменила тебе. Вообрази, что подумает Розалинда, когда настанет срок? – Я расправила складку на халате, заправила за ухо локон и медленно, отчетливо произнесла: – Я хочу, чтобы причиной развода была названа Нэнси Нил. Иначе ты его не получишь.

Он прищурил глаза и впервые за все утро подошел ко мне.

– Нэнси – это женщина, которую я люблю и на которой собираюсь жениться. Я не стану порочить ее имя.

Я расхохоталась, раз в кои-то веки не волнуясь, насколько громко и неподобающе для леди звучит мой смех. В тот момент мне было наплевать на его мнение.

– Это просто восхитительно, Арчи! Ты не станешь порочить репутацию своей любовницы, но зато считаешь вполне приемлемым предать жену и вымазать ее имя в грязи? – Я смотрела ему прямо в глаза. – Нет Нэнси – нет развода.

На его лице появилось угрожающее выражение, знакомое мне по поездке в Гетари. Он схватил меня за плечи, словно хотел вытряхнуть из меня всю мою решимость, я стала вырываться, задела рукой одну из маминых чашек с розочками, и та грохнулась на пол, а я – вслед за ней. При попытке встать он толкнул меня назад и вдавил мою ногу в фарфоровые черепки. Мне запомнился звук его шагов, когда он в гневе покидал сначала столовую, а потом Стайлз. Я ощущала, как от них вибрирует пол, но они быстро сменились сначала деловитым цоканьем Шарлотты, а потом – легким топотом Розалинды.

Увидев меня на полу среди разбитого фарфора, Розалинда вскрикнула, а Шарлотта бросилась ко мне.

– Миссис Кристи, вы в порядке? – спросила она, опускаясь на колени, чтобы помочь мне встать.

– Да, в порядке, Карло. – Я попыталась изобразить улыбку. – Просто неуклюжая.

– Мамочка, ты не неуклюжая, – чирикала Розалинда высоким голоском. – Вы с папой поссорились. Мы слышали.

– Не принимай это близко к сердцу, Розалинда, – сказала я, еле-еле, с помощью Шарлотты, поднимаясь на ноги. – К тебе это не имеет отношения. Не волнуйся.

– Я знаю, мама, – ответила она, излучая твердость и уверенность. – Ведь я папе нравлюсь, а ты – не очень.

Глава 42 Исчезновение. День десятый

Понедельник, 14 декабря 1926 г.

Стайлз, Саннингдейл, Англия

На столе в кабинете лежит открытая газета: «Самые масштабные в истории поиски ничего не дали. А если это убийство?» Чтобы узнать, кого же подозревают в убийстве, статью можно не читать. Подозреваемым был и остается только один человек.

И не важно, что один полицейский как-то при нем шептал другому, будто Агата исчезла нарочно по придуманному ею плану. Не важно, что недавняя публикация в «Ливерпуль уикли пост» романа «Убийство Роджера Экройда» побудила некоторых комментаторов предположить, что исчезновение Агаты – ее собственный рекламный трюк с целью подстегнуть популярность последней книги. Все это никак не отражается на том факте, что публика в целом – и полиция в частности – считает его прелюбодеем, убившем супругу, дабы жениться на любовнице, особенно учитывая новые улики.

Арчи полагает, что он смирился с судьбой. Но он знает: его душевное состояние не играет никакой роли. Конец близок вне зависимости от его чувств. Чтобы понять неизбежность развязки, достаточно одного взгляда на газету и на лежащую рядом с ней стопку листов, озаглавленную «Рукопись», которую недавно доставили в Стайлз,