Тайна академика Фёдорова

-          Ну-ка! Мужики! Прочь с дороги! Дайте проехать! Видите, вон у него жена рожает! – стала распоряжаться грубым, прокуренным голосом сорокалетняя толстуха, лицом напоминавшая базарную торговку, которая лишь на секунду впилась цепким взглядом в Вику. – Вон лучше с делягой из „Мерса" потолкуйте, куда он г…к лез, прямо под колёса!

Чувствуя холодок в груди, но стараясь не поддаваться отчаянию, всё больше овладевавшему им, Фёдоров поста­рался целиком сосредоточиться на управлении машиной. Развернувшись прямо на трамвайной остановке, он помчался по направлению к ближайшей больнице, где могли оказать акушерскую помощь. Вика, видимо, уже начала осознавать, что с ней произошло, потому что слабым, лишённым какого бы то ни было выражения голосом спросила:

-           Лёша, куда ты меня везёшь? Зачем?..

-        Не кудакай! Сиди спокойно! Я знаю, что делаю! – резко ответил Фёдоров, проскочив перекрёсток на загоревшийся красный свет и не переставая нажимать кнопку звукового сигнала.

Сейчас ему был нужен весь его опыт автовождения, все навыки: надо было и в больницу попасть как можно скорее, и избежать новых аварийных ситуаций, и ГАИ не слишком раздражать. Ведь, если остановят, в больницу ехать станет совсем уже незачем. И тут, как назло, когда до отделения патологии беременности оставалось всего каких– то двести – триста метров, на их пути оказался пешеходный переход. Какой-то парень уже ступил на „зебру". Фёдоров, по всем правилам, был обязан остановиться и пропустить пешехода, но он не сделал этого, а лихо вильнув, объехал парня, не успевшего ничего понять. Не обращая внимания на свистки гаишника, видевшего всё это, Фёдоров помчался дальше. Подъехав к самому крыльцу приёмного отделения, он выскочил из машины, не заглушив двигателя, и взглянув на бледное лицо жены, осознавшей наконец в полной мере, что произошло, рванул входную дверь. Объяснения не заняли много времени – помог и его медицински грамотный язык, и внешний вид, выдававший как отчаяние, так и явные попытки его скрыть. К тому же, полноватая женщина, с которой говорил Фёдоров, оказалась заведующей отделением. Она стала быстро отдавать распоряжения, но Фёдорову было не до её слов и их содержания. Он уловил и запомнил лишь две 52 вещи: что заведующую зовут Татьяна Владимировна и что она человек надёжный, наш – советский. А ещё ему запомнились вполголоса сказанные ею слова:

-           Успокойтесь, коллега, сделаем всё, что можно. Это я Вам обещаю!

Вернувшись к своей машине, Фёдоров заметил, что возле неё стоит „Фольксваген" дорожно-патрульной службы, а вышедший из него сержант с каменным, полным служебного рвения лицом подходит к Вике, безучастно замершей на сиденьи. Сержант уже взялся было за ручку дверцы, но Татьяна Владимировна совсем другим тоном, чем разговаривала с Фёдоровым за минуту до этого, остановила автоинспектора:

-           Ну-ка, сержант, не тревожь больную! Лучше бы помог! – и продолжила, обернувшись к санитарке: – Маша, а ты зайди с левой стороны! Давайте живее! Где носилки?!

И сержант, и нехотя вылезший из патрульной машины лейтенант со строгим официальным выражением лица, мгновенно позабыли о своей служебной миссии и перегля­нулись, увидев кровь и на подушке сиденья „Фордика", и на юбке женщины, которую бережно, но споро и ловко извлекли из машины сотрудницы больницы. Татьяна Владимировна тронула Фёдорова за рукав и ласково, всё понимая, спросила:

-           Вы останетесь, коллега? Подождёте?

Фёдоров молча кивнул и покосился в сторону лейтенанта, которому заведующая бросила с оттенком неприязни, на мгновение мелькнувшим на её лице:

-           Отстали бы вы, лейтенант, от человека! Благодарить надо таких водителей, а не наказывать!

-           Мы что – не люди?! – произнёс лейтенант, движением руки указав сержанту, чтобы тот вернулся в патрульный автомобиль, и добавил: – Да, и наказывать, особо, не за что. Ну, пешеходу на переходе не уступил. Сто рублей штраф. Ладно! Учтём крайнюю необходимость.

Уже совсем вечерело, когда давешняя санитарка, выглянув из дверей отделения, сказала Фёдорову, что его ждёт заведующая. Чувствуя неприятную дрожь во всём теле, Алексей Витальевич шагнул через порог. Он старался прогнать мысль о непоправимом, не дать ей оформиться. Но, взглянув в лицо Татьяны Владимировны, понял, что дурные предчувствия его обманули лишь наполовину. Он не помнил слов заведующей. Та что-то говорила об упущенном времени, возрасте, о необходимости сохранения жизни его жены, о том, что для неё теперь опасность миновала. Фёдоров взглянул в лицо врача и перебил её вроде бы неуместным вопросом:

-           Скажите. Это – всё? Шансов у нас больше не будет? Или, всё-таки…