Тайна без точки

— Столкновение нельзя рассматривать в качестве сколько-нибудь серьезной, — сказал Колесников. — Однажды на подводной лодке, где я служил, произошло столкновение с американской подлодкой. Когда мы вернулись на базу — весь нос был разворочен, как яйцо всмятку. Но с лодкой ничего не произошло, мы даже не почувствовали удара. И это не частный случай — практика показывает, что для лодки такого класса, как «Курск» не страшны ни столкновения, ни выстрелы, настолько велик запас ее прочности. Чтобы погубить субмарину такого класса необходима эквивалентная сила.

— Помните, Роман Дмитриевич, когда вы приезжали в Видяево, вы говорили, что для любого инженерного сооружения существует технический предел. Могло ли это стать причиной гибели лодки?

— Само по себе это обстоятельство не могло привести к гибели лодки, но, безусловно, осложнило поиск возможных решений по спасению подводников. Специалисты, считаю, могли бы уже сегодня дать ответы на многие вопросы, если бы владели теми данными, которыми владеет следственная бригада. На некоторые вопросы можно ответить совершенно точно, если провести следственный эксперимент.

— А почему не говорят?

— Считаю, что речь идет о государственных интересах, и я не могу судить военных за это, не забывайте, в каких условиях они работают, в каком развале наш флот.

— Роман Дмитриевич! Что вы скажете об овальном отверстии в корпусе, которое отчетливо видно на фотографиях?

— Оно никак не могло стать причиной гибели лодки, поскольку находится в легком корпусе.

— Всех долго интересовал вопрос, почему не был выпущен аварийный буй?

— Как будто вы не знаете, что аварийный буй на практике приваривается к корпусу, иначе потеряется. И здесь у меня претензии к создателям подводных кораблей — неужели за 20 лет нельзя было создать прочное прикрепляющее устройство?

— А в какой мере на гибель корабля могла повлиять глубина погружения, на которой находилась подлодка?

— У них не было возможности для маневрирования, лодка стояла на банке. Это могло осложнить обстановку. Но меня больше беспокоит мысль, что ребята в 9 отсеке еще жили, их можно было спасти…

Сразу после этих событий Колесниковы забрали младшего сына Александра, который служил на атомном крейсере «Нижний Новгород.» Накануне стрельб Геннадий Лячин сказал Саше: «После «автономки» будешь служить у меня на «Курске»…

Эхо событий

Колесниковы по-прежнему живут в Санкт-Петербурге. Года через три после трагедии я беседовала по телефону с Романом Дмитриевичем. Он отозвался очень тепло, но в голосе уже была усталость от всего, что произошло после курских событий.

Александр живет отдельно от родителей и сейчас видится с ними не часто. У него родилась дочка Светлана. С Ольгой, которая вскоре переехала в другую квартиру, никто из близких Дмитрия Колесникова не общается. Свою новорожденную дочку она назвала Димитрией.

На Серафимовское кладбище, где проходили поминальные мероприятия в честь 10-летия гибели «Курска», близкие Дмитрия не пришли. Лишь два офицера склонились над памятником Колесникова.

Алексей Коломийцев

В Алешиной семье было два Алеши. Так сложилась судьба курского моряка Алексей Коломийцева. Не вдаваясь в подробности скажу, что родители его разошлись, когда Алеша был еще мал. До 13 лет он жил с мамой в Моздоке, потом, поссорившись с мамой, уехал к дедушке с бабушкой. Сюда и приехал за сыном отец Юрий Алексеевич Коломийцев, который жил с новой семьей в северном городе Пыть-Яхе.

«Алеша стал четвертым ребенком в нашей большой семье, — пишет мачеха Алла Ивановна, так она себя называет. — Дочь Елена, сын Андрей и внук Алеша. Поэтому мы Алексея стали называть Алешей большим, а внука Алешей маленьким, ему тогда было шесть лет».

В однокомнатной квартире Земцовых места для шестерых было немного, и Алеша вместе с Андреем спали на диване на кухне. Большой Алеша очень подружился с маленьким — рисовал ему корабли и лодки, складывал конструкторы. Соседи до самой Алешиной гибели не подозревали, что он — не родной сын Алле Ивановне. Алеша любил возиться с техникой, легко мог починить машину, он закончил курсы водителя и автослесаря.

«Он был добрым, но не бесхарактерным, — пишет Алла Ивановна. — Его друзья это знали. Даже то, что он не писал в Моздок и уехал сам, говорит о его характере. Я не раз напоминала ему, чтобы написал матери. Он говорил: «Я подумаю». Видно, очень большая боль была у ребенка в душе».

Алеша долго не умел плавать и даже боялся воды.