Тайна Бутлегера, или Операция «Ноктюрн»

– Шабе нашел нас. Наверное, уже позвал Контатти. Старик здесь, где-то рядом, я знаю. Только и ждет подходящего момента. – Юрек увидел испуг на лице Мерилен. – Но сейчас ночь, а ночью я сильнее.

– Убей их, Юрек.

– Ты такая кровожадная?

– Учусь.

– У меня?

– У всех.

Юрек улыбнулся:

– Спущусь вниз, посмотрю.

– Я с тобой.

– Не бойся, я не уйду.

– Я верю тебе, Юрек.

– Поторопись. Опустоши все эти шкафы. Когда будешь готова – станешь блондинкой, закутанной в меха, – спустись вниз, я буду там.

Юрек вышел на улицу. Кошачьи глаза его увидели сад, ворота, дорогу, призрачный, мрачный силуэт ожидавшего Шабе. Послышался шум двигателя, и из-за поворота появился «мерседес», возле ворот он остановился. Выйдя из машины, Контатти направился к Шабе.

С короткой стрижкой и светлыми волосами, с совсем другой линией бровей и иным рисунком густо накрашенных губ, Мерилен сделалась почти неузнаваемой. Она была очень красива, по-прежнему обаятельна, но совсем другая. Взгляд ее стал тревожным, настороженным.

Юрек подошел к окну в гостиной и, отодвинув занавеску, посмотрел во двор. Услышав шаги Мерилен на лестнице, он обернулся. В роскошном меховом манто она выглядела совсем по-новому.

– Оливия Уолкрот. Идеально.

– Скажи, нравлюсь я тебе в таком виде?

Юрек указал за окно:

– Они уже там, нервничают, вооружены…

Мерилен прильнула к нему:

– Меня это не тревожит. Дай мне еще раз прикоснуться к тебе, почувствовать твое тепло…

– Они беспокоятся, сомневаются во мне…

Мерилен подарила ему долгий поцелуй. Юрек улыбнулся:

– Мы с тобой – живое доказательство, что старик Фрейд был прав. Эрос и Танатос – любовь и смерть – соединяются в нас.

– Это верно. Я никогда еще не была так возбуждена. – Она говорила почти шепотом. – Юрек, мне так страшно и в то же время я так хочу тебя.

Снаружи донеслись какие-то неясные звуки.

– Слышала?

Она кивнула:

– Ох, поцелуй меня, Юрек!

Раздался звонок. Юрек погасил свет, нажатием кнопки открыл ворота и прошел к стеклянной двери на террасу, чтобы отпереть и ее.

– Пока что побудь там и не показывайся в таком виде! – велел он Мерилен. – Когда позову, подойди и постой сзади.

Он вышел на террасу и услышал, как щелкнул замок захлопнувшихся ворот.

– Идите, идите, друзья, – пригласил он. – И не забывайте, что у меня есть преимущество: я вас вижу, а вы меня нет.

Шабе, следовавший за Контатти, включил электрический фонарик. Они направлялись к террасе.

– А зачем тебе это преимущество, товарищ? – спросил Контатти.

– Чтобы навязать вам свою точку зрения.

– И что тогда?

– Мерилен возвратила мне документы и теперь уходит. Невредимая. С деньгами.

Контатти остановился.

– Ты прекрасно знаешь, что у нас нет миллиона долларов.

– Но половина есть, – возразил Юрек. – И они лежат у тебя в машине. Пойди и принеси их.

– Хорошо, – ответил Контатти, немного поколебавшись. – Если это приказ…

Он быстро вернулся к воротам, открыл их и исчез в темноте.

Шабе подошел ближе, осмотрел террасу и, увидев Юрека, направил луч фонарика вверх так, чтобы слабый желтый свет освещал их обоих.

– Давай посмотрим друг другу в глаза, – сказал он. – Ты назвал нас сейчас друзьями. Ты уверен, что мы все еще друзья?

– Это мы обсудим. И скажем друг другу… правду.

– Рудинский, ты ренегат.

Юрек обернулся к открытой балконной двери и позвал:

– Иди сюда, Мерилен. Слышишь?

Мерилен вышла. Лицо ее почти до глаз было закрыто платком, к тому же она оставалась в тени за спиной Юрека. Он притянул ее к себе и указал на Шабе:

– Он был одним из моих матросов. Строптивый, непослушный, дерзкий. На борту, во время войны, мы были с ним на «ты». Это со мной-то, офицером, знатным аристократом. – Он иронически улыбнулся. – Он говорил тогда о равенстве, о мировой революции, о советской России. Говорил о Ленине, Сталине…

– О партии, граф Рудинский, – с неожиданным волнением уточнил Шабе.

– Видишь? – обратился Юрек к Мерилен. – Он возвратил мне мой титул.

– Чтобы упростить наши отношения и прояснить некоторые детали.

– Наши отношения скреплены кровью. Вспомни, старик, ведь это ты завербовал меня в разведку в Лондоне после войны. – Он снова обратился к Мерилен: – Я не знал тогда, куда податься. Канада, Аргентина… Я мог эмигрировать, попытать счастья, забыть…

– Нет, было кое-что такое, что ты не мог забыть, – перебил его Шабе.

– Это верно. Один образ не выходил у меня из головы: невысокий лысый человек с мышиной физиономией…

– Краковский торговец.

– Да, торговец… Моя семья жила в замке…

– Владела всей областью, землями, скотом, селениями, людьми… и людьми тоже, почему не говоришь об этом? – спросил Шабе.