Тайна Черного дома

Приподняв голову, он увидел перед собой ноги в узких брючках и понял, что перед ним Мальчик. Машинально прикрывая руками голову, Лука успел уклониться от удара. Темно-вишневая штиблета с твердым рантом скользнула едва ли не в сантиметре от подбородка.

— Ты что же это делаешь, мразь? — осведомился Мальчик в обычной своей тональности и вырвал ремень.

— Да-ай! — Лука разрыдался, словно школьник. — Я повеситься хочу. Не могу больше-е…

— На! — Цыплячьей своей ручонкой Мальчик полоснул его по лицу. Пощечина эта была ощутима разве что для мухи, но Лука отшатнулся к дивану, сел, закрыв лицо руками.

— Нюня! — Мальчик вынул из тумбочки, стоящей рядом с диваном, плед, набросил на пленника. Поступок, скажем прямо, невероятный для этого карликового бандита, но и он имел объяснение. Мальчику было лестно, что его удар, что называется, свалил с ног этого, не сказать, чтобы хилого, человека.

Лука не слышал, как Мальчик вышел, заперев за собой дверь. Безысходная горечь душила его. Да еще эти слезы! В последний раз он плакал во втором классе — из-за несправедливой двойки… Все его мысли сейчас сводились к одному: жизнь уже непоправима!

Трудно сказать, что освободило его от мук. Может быть, провидение. Он неожиданно уснул. Крепко, не видя снов.

* * *

А Толик-Артист заснуть не мог. Половина третьего, а ему все не спалось. В постели была особенно заметна его субтильность — кровать просторна, как платформа. А гидроматрац с подогревом делал ее уютной и удобной — никакой бабы не надо. Упади и не шевелись — сразу станет комфортно и хорошо. Но ему не спалось, и он нажал на кнопку звонка. Потом, помедлив некоторое время, вдавил на панели другую кнопку. Бронированные двери его апартаментов раздвинулись, вошел Мальчик. Толик сделал жест, подзывая его ближе, и Мальчик на ходу, точно боясь, что его остановят, начал рассказывать про ремень, про пленника и про бабью его истерику.

— Ну, пришлось врезать ему разок, сам понимаешь…

— Чем?

— Как это чем? У меня кулаки неплохо работают!

Толик простосердечно улыбнулся. Он вообще был нетипичным руководителем группировки. Типичные — это, как правило, шкафы, наподобие новопреставившегося Барана. Кстати сказать, и дела Толика были необычны. Но об этом позднее…

Человека-обезьянку этого Толик держал при себе не сказать чтобы за ум или необыкновенную проницательность. Качества эти в Мальчике были сильно преувеличены — уж не им ли самим? Артист мог позволить себе нанять человека любой проницательности, любой остроты ума, дело только в цене. Мальчика он держал за то, что тот был слабее даже его, дохлее и мельче. Разумеется, в его теперешнем положении Толик вообще никого не боялся и не было нужды демонстрировать ему свою физическую кондицию. Для этого у него было специальное подразделение достаточно сильных исполнителей. Очень льстило Толику, что всегда есть под рукой некая ящерица, которую он может раздавить лично, без применения наемников. Таким образом, Мальчик был у него одновременно и как бы мальчиком для битья и кем-то вроде Меншикова. И денщик и первый министр. Считалось, что Мальчик ему беззаветно предан.

— Ладно, пошел на место, — сказал Толик голосом хозяина, отсылающего к порогу своего сеттера. — Не могу представить, как это он рыдает…

— Обмочил штаны, испугался, что опять допрашивать начну.

— Ладно, отвали. И не спи, сучонок! Нам еще должен Гога отзвонить…

* * *

Лучков… Забавно все-таки! Толик узнал его сразу. Глазам своим не поверил, даже переспросил имя. Говорят, гора с горой не сходятся, а человек с человеком могут вполне. Хотя в чудовищном московском муравейнике горе с горой, пожалуй, естественней встретиться, чем людям. Однако это не касается тех, кто занимается чем-то одинаковым или похожим. Скажем, два литератора непременно столкнутся в писательском клубе ЦДЛ, в издательстве или в Доме творчества.

Но Толик-Артист занимался далеко не литературой. Он подготавливал и совершал преступления. И если он встретился с Лучковым, получается… Нет, как-то не верилось; что они из одного котла хлебали. Что этот недотепа занимался чем-то… достойным.

Читатель, вероятно, уже догадался, что ставший в некоторых кругах знаменитым Толик-Артист — не кто иной, как бывший одноклассник Луки. Тот, что умел находить шарик по запаху. Турукин была его фамилия.

«Лучков, Лучков… — размышлял Артист, — неужели правда, что он стал «деловым?» Покинул позорный клан «мужиков» — если пользоваться лагерной терминологией — и перешел в более уважаемое сословие. Не верилось в это Артисту. Но тогда почему они встретились? И сколько ни думал он, все его мысли сходились на том, что все это — лишь нелепое совпадение и Лука говорил на допросе правду. Случайно увидел, как Федя Птица, человек в их мире авторитетный, в законе, скидывал в урну пушку и кошелек с рыжавьем. Впрочем, Толик не любил подобной терминологии. Толком теперь ее никто не знал. А новое поколение подпускало в свой идиотский жаргон для пижонства, для понта. «Н-да… и чего же теперь с ним делать, с этим однокашником?»

В бронированную дверь позвонили.