Тайна черных дайверов

Основное же время субмарины проводили на поверхности и уходили под воду только при необходимости — в целях самозащиты или для атаки в светлое время суток. И если подлодкам ничего не угрожало, то они всегда оставались на поверхности столько, сколько это было возможно, ведь только так можно было обеспечить широкий обзор и крейсерскую скорость. Под водой скорость движения субмарин была намного ниже, чем у любого самого тихоходного надводного судна. Так что в погруженном состоянии подлодка не могла далеко уплыть, потому что под водой она могла идти только на электродвигателях — столько, на сколько ей хватит заряда аккумуляторов, для перезарядки которых она должна всплыть на поверхность.

Субмарины, которые можно было назвать «стопроцентно подводными кораблями» и развивающие под водой скорость практически такую же, как и в надводном положении, в начале 1943-го существовали пока что только в проекте и получили обозначение «тип XXI». Этот проект Бормана чрезвычайно заинтересовал, ведь такая подлодка идеально подходила для секретных транспортных операций!

Более высокая подводная скорость оставляла подлодкам XXI серии больше шансов уйти от преследования. В дополнение ко всему эта субмарина была рассчитана на погружение на большие глубины. К этому времени уже был усовершенствован «шноркель» — дыхательная трубка для субмарин, с помощью которой подлодка могла идти на дизельном ходу теперь и под водой. Через «шноркель» с поверхности всасывался воздух, необходимый для работы дизелей, и выводились выхлопные газы. Таким образом, оборудованная «шноркелем» подлодка сможет больше не всплывать для подзарядки батарей, чем существенно улучшалась скрытность субмарин. Для вентиляции и зарядки аккумуляторов подлодке со «шноркелем» можно было вместо всплытия идти на перископной глубине, а на поверхности находилась головка трубы, которая по сравнению со всплывшей субмариной была малозаметна.

Гросс-адмирал Дениц не меньше Бормана был заинтересован в том, чтобы подлодки XXI серии были запущены в производство как можно скорее. Поэтому он обратился к министру вооружений и боеприпасов Шпееру с просьбой разработать специальную судостроительную программу для ввода в строй этих подлодок. Шпеер с энтузиазмом поддержал этот проект и сделал все от него зависящее, чтобы первая подлодка типа XXI сошла со стапелей уже весной 1944 года, а к осени 1944 года Кригсмарине уже имел большое количество столь необходимых Германии подводных лодок. По поручению Деница корветтен-капитан Рудольф фон Кракер, как член судостроительной комиссии, отныне занимался исключительно этим проектом. И когда ровно через год, как и планировалось, первая экспериментальная подлодка XXI серии была спущена на воду, Рудольф принял участие в ее испытаниях, без особых проблем погрузился на ней на глубину 220 метров, превысив на десять процентов проектную испытательную глубину. В реальной боевой ситуации подводная лодка, опустившаяся под воду более чем на 220 метров, не обнаруживалась и была неуязвима для глубинных бомб и торпед противника.

Во второй половине 1944 года было построено уже восемьдесят подлодок типа XXI, и рейхсляйтер Мартин Борман убедил Гитлера сформировать из этих новейших субмарин секретную подводную эскадру, предложив назвать ее «зондер-конвой фюрера», основное назначение которого — эвакуация фюрера и высших руководителей рейха. На этих же секретных субмаринах Борман намеревался вывезти из Германии золотой запас Третьего рейха и секретные германские архивы. Бежать на подлодке из Германии, прихватив с собой «золото партии», Борман планировал в случае поражения в войне, которое в конце 1944-го для всех уже было очевидно, кроме разве что самого Гитлера. Требуя от своих военачальников «Никогда не уступать, никогда не капитулировать!», фюрер постоянно стремился к тому, чтобы ввести себя и свое окружение в заблуждение относительно истинного положения дел на фронте.

К концу войны Гитлер с фанатичным упорством хватался, как утопающий за соломинку, за все, что каким-то чудесным образом могло бы спасти его от неминуемого краха, и до последнего верил в успешное продолжение войны, приводя в пример неожиданное спасение Фридриха Великого в конце Семилетней войны^[11]. Когда генералы прусского короля Фридриха II (которого тогда великим никто еще не называл) проиграли сражения на всех фронтах, а русская армия кратковременно захватила Берлин, окончательный крах прусского короля казался неизбежен, но внезапная смерть русской императрицы Елизаветы Петровны принесла Пруссии неожиданное избавление. После ее смерти на российский престол взошел Петр III, который спас от поражения Пруссию, заключив Петербургский мир с Фридрихом.

Портрет Фридриха Великого, которого Гитлер ставил выше всех и на которого он хотел бы походить, висел над его письменным столом. Фюрер говорил, что этот портрет вселяет в него новые силы, когда тревожные сводки с фронтов начинают его угнетать.