Тайна чёрной «Волги»

Задержанный посмотрел на следователя, поджав губу, затем перевел взгляд на Веру и сел, уставившись куда-то вдаль. Отвечал директор детского дома подробно, но с явной неохотой. Видимо, не ожидал от милиции такой, по его мнению, подлости — подозревать его самого в причастности к исчезновениям его подопечных.

— Иван Николаевич, что вам известно о пропавших воспитанниках вверенного вам учреждения?

— Я вам уже и так рассказал все, что знаю, товарищ следователь.

— Как вы думаете, почему преступники выбирают именно их? — Валерий задавал не совсем стандартные вопросы, чтобы разговорить собеседника.

— Откуда же я могу знать? — раздраженно воскликнул Гальперин. — Это вам, товарищи милиционеры, нужно выяснить, причем у них, у этих самых преступников! Или вы считаете, будто я как-то связан с ними?

— Я этого не говорил, — спокойно парировал Камышев.

— Но наверняка так думаете! — директор взял себя в руки, укротив намечающуюся вспышку гнева. — Нет, товарищи, я с этими тварями никак не связан. Если хотите знать, я искренне скорблю по каждому воспитаннику нашего детдома, который стал их жертвой. Жертвой тех, кого вы, между прочим, никак не можете найти!

— Иван Николаевич, может, вы кого-то подозреваете? — взглядом попросив Валерия разрешения задать свои вопросы, подала голос Вера. — Помните, вы нам говорили, что у пропавших воспитанников были хронические болезни? Мы пока точно не знаем, зачем это преступникам, но они почему-то выбирают жертвами именно тех, у кого есть какой-то недуг…

— А еще одиноких и замкнутых, — кивнул Гальперин. — Но я никого не подозреваю, это не моя задача.

— Что вы можете сказать о ваших сотрудниках? — директор снова поджал губу, но Вера словно бы не обратила на это внимание. И Камышев понял, что девушка взяла на себя разговор со свидетелем не просто так. Она, по факту, гасила пламя, на что у него самого, Камышева, сейчас не хватило бы терпения. И он был ей за это благодарен. — Лично вы считаете их надежными?

Валерий планировал задавать ему именно такие вопросы, но хорошо понимал, что пусть это и дальше делает Вера. Иван Николаевич явно успокаивался, и это было им всем на руку. А вот сам калининский следователь уже не был уверен, что правильно провел бы беседу. После всего произошедшего он чувствовал себя уставшим, раздраженным и невнимательным.

— Когда я пришел в восемьдесят пятом, — Гальперин тем временем задумался, — почти все нынешние сотрудники уже работали там. За три года я хорошо их узнал, и у меня не было ни одного к ним серьезного нарекания.

— Даже к врачу? — уточнила Вера.

— Что значит «даже»? — возмутился директор, но уже не так бурно, как во время разговора с Камышевым. — Савелий Прокофьевич, между прочим, защитил кандидатскую по педиатрии! Это человек, который ценит свое дело и свое место!

— Хорошо, хорошо, Иван Николаевич, — девушка примирительно выставила вперед руки. Она по-прежнему сидела на стуле у стены, и Гальперину пришлось повернуться корпусом, чтобы нормально ее видеть. — Скажите, а ваша помощница?..

— Ираида Петровна? — Гальперин иронично вскинул брови. — Она мой заместитель, и на это место я ее поставил сам — за трудовые заслуги. Товарищ Исакова опытный педагог, за ее плечами несколько спецшкол для трудных детей.

— Я вам задам, наверное, не очень приятный вопрос, — Вера сделала паузу, и Камышев невольно залюбовался ею. Не как женщиной, а как профессионалом, которым она явно была вне зависимости от своего возраста. Хотя, честно признался себе Валерий, также в эти моменты она словно преображалась. — Так вот, Иван Николаевич, подумайте и не спешите меня осуждать и спорить… Как вы думаете, мог кто-то из воспитанников работать на этих преступников? Необязательно по собственной воле, тут все может быть…

Гальперин, взвившийся было от ее слов, все же успокоился, услышав про возможные угрозы или шантаж по отношению к воспитанникам. Все-таки это была уже совершенно другая история, и ребят нельзя за такое судить. И Камышев, до этого и так с максимальным вниманием слушающий диалог Веры с директором, перешел в режим живого компьютера. Следователь не всегда узнает что-то напрямую сам, говорил отец, он должен уметь слушать и анализировать в любой ситуации. И никогда не пренебрегать чужим опытом. Вот почему Валерий всегда просился на допросы с опытными следаками, вел конспекты и не стеснялся уточнять детали, кажущиеся ему важными. За это одни считали Камышева назойливым выскочкой, другие же прочили ему головокружительную карьеру в прокуратуре.

— Вы знаете… — немного помедлив, начал Иван Николаевич. — Я не думаю, что кто-то из детей в этом замешан. Они все напуганы происшествиями. Мы хоть и стараемся их оградить, но молва долетает и до нашего медвежьего уголка… А тут еще все эти истории про сгоревших сирот в дореволюционном приюте. Дети же очень впечатлительные. Нет, на мой взгляд, воспитанники не стали бы сдавать друг друга бандитам. К тому же…