Тайна девятки усачей

Утром Санька чувствовал себя лучше, но температура держалась еще несколько дней. Ему не разрешали вставать с кровати. Он не очень скучал, потому что усачи навещали его по очереди.

Заходил Мишук, приносил Санькину порцию: огурец или квашеную капусту - в зависимости от того, чем Иван Прокофьевич угощал в тот день хозяев штаба. Объевшись медом, Санька с жадностью набрасывался на кислое. Но не только этим объяснялся его аппетит. Внимание ребят трогало его. Огурцы и капуста казались удивительно вкусными.

О делах с Мишуком почти не разговаривали. Лишь однажды Санька спросил:

- Больше ничего не нашли?

Мишук только по тону догадался, о чем идет речь.

- Нет. Роем… Глина одна!

- А у моста?

- Не были.

- Пойдете?

- Пойдем!

- Подождали б меня… - сказал Санька и заглянул Мишуку в глаза. - Я же быстренько поправлюсь! Раз-два - и готово! А?

- Да ты не бойся! - улыбнулся звеньевой. - Без тебя не пойдем! Некогда! Мы же за девятерых работаем. Еле-еле успеваем!

Санька натянул одеяло до подбородка и задумчиво уставился в потолок. Они помолчали. Потом Санька сказал:

- Я отработаю… Поправлюсь - и так вкалывать буду! Больше почему-то он не мог произнести ни слова. Горло сделалось узеньким-узеньким, и Санька, усиленно заморгав ресницами, отвернулся к стенке.

- Спи… Поправляйся! - услышал он голос Мишука.- К мосту без тебя не пойдем, ребята так постановили!

Когда Мишук ушел, Санька сел на кровати, вытер пододеяльником мокрые глаза и сердито прошептал:

- С этой ангиной! Ослаб совсем, как девчонка!…

Приходил и Вовка. Разговор с ним всегда получался непринужденный. Болтали обо всем, но чаще - о рыбной ловле.

- А верно, - спросил как-то Санька, - что ты и в огородах ловить умеешь?

Вовка покраснел.

- Было, - смущенно сказал он. - А думаешь - почему? Не от жадности! Просто интересно! Ночью ползешь по крапиве - и хоть бы что! И боли не чувствуешь, точно она и не жжется! Лазейку в заборе отыщешь…

Вовка замолчал и посмотрел на Саньку.

- Договоривай, не бойся! - покровительственно произнес тот.

Почувствовав в Саньке единомышленника, Вовка разоткровенничался.

- Я везде был! - хвастливо зашептал он. - Только к учительнице в огород не лазал! Давай вдвоем? Как поправишься…

- А что у нее растет? - спросил Санька.

- Не знаю! - ответил Вовка. - А какая разница? У нее волкодавище вокруг дома ходит! Проползем, чтоб он и не учуял, - в-во здорово будет!

- Она из вашей школы?

- Ну да!

- К своим залезать неудобно.

- Какая она своя! - возразил Вовка. - Из нее двойки - как из сеялки - так и сыплются! Мы ее пифагоровой штаниной зовем - она с усами!! Маленькие такие, седые на верхней губе… А волкодава я знаю: два раза кости ему носил - приучаю! Поправишься, махнем, а?… С нашими не договоришься - боятся…

Саньку подкупил презрительный Вовкин шепоток, которым он произнес это словечко - «боятся».

- Меня волкодавом не испугаешь! - сказал Санька.- Выздоровлю - посмотрим!

- Только не проговорись! - предупредил Вовка. Санька фыркнул и снисходительно улыбнулся.

Встречи с Семой Лапочкиным отличались от всех других.

С ним хорошо было молчать. Он садился на табурет возле кровати, опускал свои широкие ладони на колени и минуты через две спрашивал:

- Ну, как?

- Лучше! - отвечал Санька. - Скоро встану!

- Встанешь, - соглашался Сема и умолкал надолго.

Молчание - тоже искусство. Сема владел им в совершенстве. Помолчав минут пять, Сема заявлял баском:

- Поправишься.

Теперь соглашался Санька.

- Ну, я пошел, - после очередной паузы произносил Сема и протягивал руку.

Санька со страхом подавал свою, но Сема без боли, мягко пожимал ему пальцы.

- Приходи еще! - просил Санька, Сема молча кивал и уходил.

Только раз он произнес довольно длинную фразу:

- Если кто пристанет, скажи мне.

Санька был польщен, но так и не понял, почему Сема заговорил об этом. Вероятно, это было наивысшим проявлением симпатии.

Самым интересным собеседником оказался Гриша. Санька знал немало всяких любопытных историй и происшествий, но перед неистощимым Гришиным запасом разных былей и небылиц он пасовал. На чем бы ни останавливались любопытные глаза Лещука, он тотчас припоминал что-нибудь, имеющее прямое отношение к этому предмету.

Как- то Санька повернулся неудачно в кровати и локтем столкнул с табуретки кружку с отваром шалфея.

Гриша поднял ее и тут же удивил Саньку рассказами о саркоцефалусе - лечебном дереве Либерии, о японском цветке, который распускает бутоны накануне землетрясения и предупреждает жителей о надвигающейся беде, о местном «корне смерти» - цикуте, очень ядовитом болотном растении.

- А что такое гажа, знаешь? - спросил Санька.

- Нет, - признался Гриша.

- Узнай! - попросил Санька. Гриша обещал узнать.

В другой раз - это было уже в последний день болезни - они сидели вечером на крыльце. Санька все еще не терял надежды хоть в чем-нибудь взять верх и решил сделать это с помощью астрономии. Момент подвернулся подходящий: оба смотрели в небо, потому что за минуту до этого говорили о космонавтах.

- Ты можешь найти Большую Медведицу? - задал Санька коварный вопрос.