Тайна доктора Николя

«Вы оказали мне громадную услугу, мистер Ветерелль, выступив в мою защиту на процессе, а я до сих пор так и не смог отблагодарить вас». — «Оставьте, пожалуйста, — перебил я своего бывшего клиента. — Я знаю, что вы это непременно сделали бы, если бы имели такую возможность». — «Но я все-таки не сделал этого. Но теперь, думаю, я в состоянии исправить свой промах. Засуньте руку под подушку и выньте то, что там лежит».

Я исполнил сказанное и вытащил старинную деревянную палочку длиной дюйма в три. Она была из какого-то неизвестного мне очень тяжелого дерева и вся сплошь покрыта китайскими иероглифами. На конце ее был прикреплен маленький кусочек толстого, потемневшего от времени золотого шнурка. Я передал ее Чану Питу, который с видимым удовольствием взглянул на нее.

«Знаете ли вы, какова цена этой палочки?» — спросил он меня после небольшой паузы. «Не имею ни малейшего понятия». — «Попробуйте догадаться». Ради шутки я определил ее стоимость в пять фунтов. В ответ на это Чан Пит расхохотался. «Пять фунтов! Господи боже мой! Да если бы вы только знали, сколько стоит этот кусочек дерева! Всех денег на земле не хватило бы, чтобы заплатить за нее! Если бы я только мог выздороветь, я стал бы самым богатым и могущественным человеком в мире. Не знаю, что бы с вами сделалось, если бы вы узнали хотя бы о части тех опасностей, которым я подвергался, чтобы добыть ее. Но такова была горькая ирония судьбы: когда я наконец ее заполучил, она оказалась мне ни к чему».

Шесть раз служители пекинского храма покушались на мою жизнь, чтобы овладеть этой палочкой. Я вывез ее из Китая, переодевшись нищим. Убийство китайца на борту парохода также имеет к этому отношение. А теперь вот я лежу здесь и подыхаю как собака, имея возможность получить более десяти миллионов фунтов. Николя безуспешно пытался добыть ее в продолжение последних пяти лет. Хорошо, что он не подозревает, что эта вещица попала мне в руки, иначе меня давно уже не было бы в живых. — «Кто же этот Николя?» — поинтересовался я. «Кто такой доктор Николя? Если вы умный и осторожный человек, не пытайтесь ничего узнать о нем. Спросите пекинских китайцев, малайцев, цейлонских буддистов, тибетских лам, спросите, наконец, испанских миссионеров в Маниле или французов, живущих в Сайгоне, — все они слишком хорошо знают его и его черного кота, и — даю вам слово — они его боятся».

Выслушав его возбужденный монолог, я почти уверился, что человек, лежавший передо мной, сошел с ума. «А что мне делать с этой палочкой?» — спросил я. «Возьмите ее и берегите как зеницу ока. Помните, что в ваших руках то, что способно всколыхнуть целый миллион людей и по ценности своей равняется десяти милл…»

Ужасный приступ кашля вынудил его замолчать. Внезапно кровь потоком хлынула у него из горла, и, когда перепуганная девушка явилась на мой зов, Чан Пит был уже мертв. Я отдал ей все имевшиеся при мне деньги, чтобы она смогла заплатить за похороны моего бывшего клиента, и вышел.

Вернувшись домой, я снова устроился в своем кабинете и начал рассматривать «сокровище», оставленное мне в наследство этим странным субъектом. По правде сказать, я был почти уверен, что бедняга был не в своем уме. Решив, что не стоит ломать голову над этим вопросом, я преспокойно отправился спать.

На другой день Чана Пита похоронили, и я вскоре почти забыл о своем странном визите к нему и палочке, лежавшей в верхнем ящике моего стола. Но вскоре мне пришлось о ней вспомнить. Приблизительно спустя месяц после описанных выше событий, как-то вечером, у меня собралось несколько гостей. После обеда дамы удалились в гостиную, а мы с приятелями остались за столом курить сигары. Мы разговаривали о политике, когда вошедшая служанка доложила, что меня желает видеть какой-то господин с целью поговорить об очень важном деле. Я велел передать, что занят, и попросил зайти его на следующий день утром. Вскоре служанка вернулась и сказала, что посетитель просит принять его сегодня вечером, поскольку рано утром уезжает из Сиднея, и что он согласен прийти позднее. Я приказал служанке передать, чтобы он зашел часов в одиннадцать, и перестал думать о неурочном посетителе.

Часов около одиннадцати я простился с последним из своих знакомых, и едва стук колес его экипажа замер, как послышался звонок, и вошел джентльмен в тяжелом дорожном пальто. На мой вопрос о причине его визита он сказал, что желает немедленно поговорить со мной наедине по одному чрезвычайно важному делу. Я провел его в свой кабинет и предложил присесть. При свете лампы я смог как следует разглядеть его наружность. Это был мужчина среднего роста, хорошо сложенный; черные как смоль волосы сильно контрастировали с матовой бледностью его лица. Он также пристально смотрел на меня некоторое время. Наконец он заговорил: