Тайна Достоевского

Но, на первый взгляд, Достоевскому можно вернуть его собственный упрёк. Его, создававшего многочисленные образы «серых» литераторов и пародии на их творчество, тоже в данном случае можно считать своеобразным критиком. И возникает мысль, что он также видел в русской литературе, в общем-то, «пустыню», на которой копошатся всякие насекомые вроде Опискина, Ратазяева, Ракитина…

Но это не так. Правильнее будет сказать, что Достоевский обращал внимание в первую очередь на отрицательные явления в литературе. Он боролся за русскую литературу, указывал на её болезни, при этом признавая (особенно в публицистике) всё то великое и талантливое, что появлялось в ней. Огромное значение в этом вопросе имеет и страстная, полемическая направленность творчества Достоевского, который всю свою творческую жизнь вёл непрерывную борьбу с литературными противниками.

Существенно и то, что герои-литераторы Достоевского наделены прежде всего общечеловеческими отрицательными чертами. Заклеймив в них тщеславие, преклонение перед деньгами, лакейство, ничтожность, чрезмерное самолюбие, глупость, грязное невежество, беспринципность, позёрство, оторванность от действительности, наглость, ложь, пьянство и т. д. и т. д., Достоевский недаром сделал их литераторами – это ещё ярче оттенило те качества, которые были ненавистны Достоевскому в любом человеке. Вспомним его характерное суждение; «Представить себе, что бы было, если б Лев Толстой, Гончаров оказались бы бесчестными? Какой соблазн, какой цинизм и как многие бы соблазнились. Скажут: “если уж эти, то… и т. д.”…»

Сам Достоевский гордился званием русского литератора, постоянно думал о собственной репутации, о соблюдении чести в своём творчестве. В автопортретных и близких себе по духу героях он воплотил свои представления об истинном писателе, и ничего нет удивительного в том, что моделью для этих образов послужила его собственная творческая личность.

В целом же, все герои-литераторы, их образы, дают возможность представить его взгляды на русскую литературу, его эстетические воззрения, помогают глубже понять сущность Достоевского-художника.

/1982/

МИНУС ДОСТОЕВСКОГО Ф. М. Достоевский и «еврейский вопрос»

1

Считается, что Достоевский не любил евреев.

Мнение сложилось такое: он мог ненавидеть и презирать отдельных русских, но бесконечно любил русский народ; и, напротив, он уважал отдельных евреев, поддерживал с ними знакомство, но в целом еврейскую нацию считал погубительной для всех других народов и в первую очередь – для русского[1].

Однако ж, вернее будет сказать, Достоевский гневался не на евреев, а на – «жидов». Он очень чётко разделял эти понятия и однажды, вынужденный к объяснению публично, печатно, подробно разъяснил позицию свою в данном вопросе. Об этом речь впереди, а пока стоит напомнить, что слово «жид» в прошлом веке, да и в начале нынешнего, употреблялось широко в обиходной речи, в газетах, журналах и книгах. У Пушкина: «Идёт ли позднею дорогой // Богатый жид иль поп убогий…» («Братья разбойники»); «…Пожалуй, будь себе татарин, – // И тут не вижу я стыда; // Будь жид – и это не беда; // Беда, что ты Видок Фиглярин». (Из эпиграммы на Ф. Булгарина.)

У Гоголя: «– Перевешать всю жидову!.. Пусть не шьют из поповских риз юбок своим жидовкам!..

… и толпа ринулась на предместье с желанием перерезать всех жидов.

Бедные сыны Израиля, растерявши всё присутствие своего и без того мелкого духа … даже заползывали под юбки своих жидовок; но козаки везде их находили». («Тарас Бульба»)

А вот уже и позже эпохи Достоевского, например, у Чехова: «…захочу, говорит, так и кабак, и всю посуду, и Моисейку с его жидовкой и жиденятами куплю»; «…и трясётся, как жид на сковороде» («Происшествие»); «– Да и мне время идти к жидам полы мыть… По пятницам она моет у евреев в ссудной лавке полы…» («Старый дом»); «…нет такого барина или миллионера, который из-за лишней копейки не стал бы лизать рук у жида пархатого…» («Степь»)

Ещё позже, у того же Розанова, понятие это встречается сплошь и рядом: «Но нельзя забывать практики … всего этого «жидовства» и «американизма» в жизни…» («Опавшие листья»); «Пела жидовка лет 14-ти, и 12-летний брат её играл на скрипке. И жидовка была серьёзна…» («Апокалипсис нашего времени»)

Короче говоря, слово «жид» и производные от него были для Достоевского и его современников обычным словом-инструментарием в ряду других, использовалось широко и повсеместно. В отличие, скажем, от нашего времени. Современный человек даже в словаре Даля, в этом кладезе всего русского языка, настольной книге писателей второй половины XIX века, не найдёт отдельной статьи на слово «жид». Мелькает оно лишь в качестве синонима к понятию «равинист» – «иудей, еврей, жид, ветхозаветник, человек Моисеева закона»; да ещё при расшифровке слова «кагал» как одно из его значений – «вся жидовская община, громада, мир».