Тайна двойного убийства

По должности своей — Валерия Николаевна была председателем судебной коллегии по уголовным делам областного суда — наша начальница прочитывала обвинительное заключение по каждому поступившему делу и приходила к скоропалительным выводам. Не только меня возмущала манера давать напутствия судьям перед рассмотрением дела. Во-первых, обвинительное заключение ни о чем не должно говорить судье, кроме того, что человеку предъявлено обвинение. Суду же предстоит разобраться в правильности этого обвинения.

А тут, пожалуйста, вручается дело и снабжается сразу руководящими указаниями: и несложное оно, и управишься быстро. Словно привезли тебе телегу березовых дров и требуется только их поколоть помельче.

Я пыталась однажды протестовать против такого напутствия, но, к моему удивлению, возмущавшиеся в кабинетах судьи на собрании промолчали и не поддержали меня. Зато теперь Валерия Николаевна с особым удовольствием комментировала каждое поручаемое мне дело и не забывала ласково величать меня "дорогая”.

Ну ладно, дорогая так дорогая.

Валерия Николаевна между тем продолжала.

— Сумин признался. Из хулиганских побуждений одного парня убил, другого ранил. Мера наказания, сама понимаешь…

Она многозначительно поджала тонкие губы, нахмурила невысокий гладкий лоб, так что пышные темные волосы приблизились к тщательно выведенным бровям.

Понимаю, понимаю. О серьезном наказании думается Валерии Николаевне. Возможно, о самом серьезном. Шутка ли — хулиганские побуждения и столь тяжкие последствия. Конечно, понимаю. Но и этот вопрос будет решать только суд, не сейчас и не здесь, в кабинете начальницы.

— Хорошо, Валерия Николаевна, — сказала я, не вступая в бесполезные дебаты, — забираю дело?

— Конечно, конечно, — она придвинула мне увесистый том, — здесь обвинительное. Другие тома в канцелярии, тебе принесут.

Я возвратилась в свой кабинет с этим толстенным томом в новенькой коричневой обложке, жесткие края которой, я знала, опять оставят на моих пальцах тонкие болезненные и долго незаживающие порезы — такое свойство у картона, идущего на обложки уголовных дел.

В кабинете нас трое. Алевтина Георгиевна — высокая, спортивная, уверенная в себе, категоричная в суждениях. И Лидия Дмитриевна — ее противоположность. Мягкая, женственная, низенькая и полноватая, вечно сомневающаяся и оттого очень справедливая. Совокупный судебный стаж обеих больше моих прожитых лет.

Каждую по-своему, я люблю их. Знаю, и они меня любят. Странным образом сближают нас полученные в прошлом тяжкие удары судьбы.

Наш кабинетик с дверью, обитой снаружи железом (раньше в нем помещалась спецчасть), именуется коллегами "хомутаркой” — так в нем тесно, а поначалу, когда нам его предоставили, было неприютно. Но Лидия Дмитриевна развела на широком подоконнике чудесные разноцветные фиалки, Алевтина Георгиевна украсила стены импозантными календарями. Кабинетик преобразился, но меткое название его прижилось, только стало не оскорбительным, а уютным. В нашей "хомутарке” был тщательно укрываемый от грозного завхоза электрический чайник, и усталые судьи забегали попросить чашку крепкого чаю или даже, когда удавалось достать, растворимого кофе. Последнее, как вы понимаете, было не частым.

К чаю запасливая Алевтина выдавала судьям таблетку цитрамона. Так сказать, на десерт.

— Ну что, дорогая? — спросила насмешливо Алевтина. — Вижу, получила новое дело и старое ЦУ?

Я молча кивнула.

— Ну, давай, — она почувствовала мое настроение, испорченное этим самым ЦУ — ценным указанием, и замолчала.

— Заседателей подбери, — подала совет Лидия Дмитриевна, — да побыстрее, а то вызовут кого попало.

Народные заседатели — это тоже наш больной вопрос. Подготовленные, неравнодушные, справедливые народные заседатели при рассмотрении дела — большая удача. Но если рядом с тобой в судейском кресле весь процесс дремлет равнодушный или, еще хуже, крутится здой человек — тут уж добра не жди. О помощи и говорить не приходится.

Хороших заседателей мы, судьи, узнаем уже по тому, как являются они на наши занятия в секции. Проводим занятия и видим, кто пришел к нам серьезно решать людские судьбы и знает меру своей ответственности, а кто явился любопытства ради или чтобы отойти от обычных забот. Желает получить, так сказать, оплачиваемую разгрузку.

Я срываюсь с места, бегу вниз, на первый этаж, где наша канцелярия. И вовремя. Галка — большая (есть и Галка — маленькая), мой почти постоянный секретарь, мать-одиночка с грубым голосом и необыкновенно доброй душой, уже листает списки народных заседателей.

Ворчливо — я-то знаю, что это напускное, — говорит мне:

— Наталья Борисовна, давайте вызывать мужиков. А то опять не суд, а женсовет получится.