Тайна двух чемоданов

– Потому что японцы, в отличие от всех остальных, понимают относительность добра и зла и абсолютность общественной пользы. Да-да! Вы считаете, что взять вас в заложники было низко, неблагородно? Безусловно! Даже не собираюсь с вами спорить! Я полностью с вами согласен. Но обратите внимание, что мы взяли именно вас, а не вашу соседку, например. Вы, вы сами ввязались в борьбу с нами, подставились под удар, а теперь упрекаете нас в недостатке благородства? Но у синоби нет понятия благородства. Есть эффективная и неэффективная тайная деятельность, работа. Эффективная означает жизнь для синоби и тех, на кого он работает. Неэффективная – их смерть.

– Бросьте, – пыхнула Вагнер, – это демагогия. Вы прекрасно знаете, что ни я, ни моя дочь, которая тогда вообще под стол пешком ходила, ничем не могли вам навредить.

– Если я не ошибаюсь, вы тогда служили на должности секретаря в наркомате иностранных дел? Почему вы думаете, что к вам, узнав о вашей ненависти к советской власти, вызванной гибелью мужа, не стали бы искать подхода его бывшие сторонники?

– Вам достаточно было бы меня уволить. Тем более что все равно уволили…

– Работу надо делать или хорошо, или не делать вовсе. Мы решили сделать ее очень хорошо и завербовали вас. И когда друзья вашего мужа вышли на вас, мы были к этому готовы. К сожалению, вас действительно уволили. Я занимался тогда другими задачами, иначе постарался бы вмешаться и предотвратить эту глупость. Не смог, простите. Но тогда мы решили использовать вас иначе, сделав так, чтобы те, кто работал с вашим мужем раньше, все равно получили информацию от вас или с вашей помощью. Только теперь это была уже та информация, которую мы сами, в своих целях, хотели передать им. Это была война, сражение. А для того, чтобы победить, поверьте, хороши все методы.

– Война… Сражение… Вы как злые дети, которые напридумывали себе героических легенд, вымышленных замков, драконов, а теперь пытаетесь в них играть взрослым оружием, забывая, что оно убивает совершенно неповинных людей вокруг вас – женщин, детей. И никаким героизмом, никакой войной этого оправдать нельзя. Помните, как граф Толстой говорил? «Счастье всего человечества не стоит слезы одного обиженного ребенка»! Впрочем, что вам дети, что Толстой…

Любовь замолчала, ожидая реакции чекиста на намеренно запутанную фразу.

– Граф Толстой? Странно, он на меня не произвел впечатления такого уж радетеля за всё человечество, – явно смутился Арсений Чен, – скорее уж наоборот, показался рафинированным эгоистом и бонвиваном. Про себя же он подумал иное: «Странно, что она не знает, что это говорил Достоевский, а не Толстой. Или проверяет меня?»

– Кто? – теперь пришла пора удивляться женщине. – Граф Толстой – бонвиван? И где это он на вас произвел впечатление? Когда? Да постойте, вы о том ли человеке говорите?

– Красный граф – Алексей Николаевич Толстой, – краснея, ответил Чен, решивший играть японца до конца. – Мы встречались несколько раз. На разных мероприятиях.

Любовь Вагнер снова нервно расхохоталась, как перед этим при упоминании о «Красном японце».

– Нет, вы точно не русский человек. Эту пустышку, бастарда Алешку Толстого он знает, да еще «красным графом» величает, а настоящего графа Льва Николаевича, похоже, даже не читал. Как, впрочем, и Достоевского. Да, чувствую я, придется мне поделиться с господином Накаямой своими догадками относительно того, кто такой Красный японец.

– Я рад, что мы наконец-то перешли от отвлеченных никчемных разговоров к делу, – холодно и сухо оборонил Чен, – и впредь давайте не будем забывать о том, что нас с вами связывает прежде всего именно оно – дело.

– Да уж, в эффективности вам не откажешь… – попыталась было продолжить дискуссию Любовь Вагнер, но Чен довольно резко прервал ее, и она сразу осеклась.

– Любовь Петровна, вы давно и довольно успешно работаете с японскими дипломатами и журналистами. Фактически благодаря именно вам нам удалось выяснить, что работающий в Москве под видом журналиста японец Курихара на самом деле является офицером военной разведки и планируется в дальнейшем для долгой работы на территории Советского Союза. Косвенным образом вы даже содействовали исполнению этих планов, так хорошо обучив его русскому языку, – улыбнулся Чен.

– Ну, уж извините – плохо работать с детства не приучена!

– Извиняю. Но есть вещи, которые я пока не извинить, ни понять, ни даже оценить толком не могу.

– Какие же, например?

– Например, то, что вы сами, по своей собственной инициативе вдруг установили личный контакт с военным атташе посольства подполковником Накаямой. С чего бы это вдруг, Любовь Петровна? По какой причине? Кто вам дал эту идею? Кто санкционировал контакт? Точно не я. А ведь мы с вами когда-то договаривались, помните? Никакие контакты – встречи, разговоры, даже взгляды в сторону – ничего не должно осуществляться без моей санкции! Забыли? Я напоминаю вам об этом. И напоминаю, что я за вас точно так же, а возможно, еще в большей мере, отчитываюсь перед своим начальством.