Тайна Элизабет

– А если Прокуратор врет?

– Хм, во-первых, он не врет. Во-вторых, даже если он врет, у тебя все равно нет выбора.

– Я просто не понимаю, как я буду отдавать эти приказы.

– Первый раз помучаешься, а потом как отлить.

– Не верю! Что, и Нильсу снес голову как отлить? – взбесившийся король резко вскочил и зверским ударом по голове с глухим грохотом уложил генерала в мерзкую слякоть. – Ты знаешь, кем для меня был Нильс, тварь вонючая?!

– Прости… – хлюпая хлынувшей кровью, почти невозмутимо ответил оглушенный Джавер. – Это часть нашей работы.

– Бред!

– Прости, но это так.

– Так ты сдался только из-за Кейт?

– У любого правильного решения должен быть только один явный довод.

Каждый задумался о своем и оба замолчали. Как часто бывает среди мужчин, если они кого-то сильно боятся, то рано или поздно проникаются к противнику уважением, как бы он изначально не раздражал и не бесил. Возможно, это был один из тех случаев. В короткой, но насыщенной жизни Томаса еще не имелось примеров настолько страшного и опасного человека, который, не смотря ни на что, стоял перед ним до сих пор живой и почти невредимый. Это можно было бы решить одним взмахом меча, но его останавливали страдания сестры:

– Что было, когда ты узнал о ее родителях?

– Я хотел покончить с собой.

– А если она узнает?

– Жизнь потеряет всякий смысл.

– Она беременна, Айвор.

– Что? – встрепенулся Джавер, подумав, что ему послышалось. – Ты сказал «беременна»?

– Да. Поэтому я тут.

В ответ лежащий в грязи огромный мутант совершенно внезапно и абсолютно неожиданно затрясся и громко разрыдался, не в силах сдержать убийственный удар своих поверженных чувств. Все действительно повторялось в его дурацкой жизни: страстная любовь, глубокие чувства, неотвратимая катастрофа, тонкая грань между жизнью и смертью, а также ребенок от самой дорогой женщины, которого он опять может никогда не увидеть.

– Не знаю, Айвор, чем все это закончится. Но я не буду разбивать сердце сестры, – с содроганием произнес Томас, наблюдая жалкий вид своего окончательно поверженного врага. – Она и так достаточно настрадалась, поэтому никогда не узнает, поверь. Но за твою жизнь я не ручаюсь.

– Только береги их, прошу тебя!

– Об этом не беспокойся.

– Спасибо!

– Кстати, у меня есть к тебе еще пара вопросов…

* * *

Согласно теории генерала Айвора Джавера об истоках женского счастья, существует только два рецепта вывести несчастную женщину из продолжительного неадекватного состояния и истерик, вылечить от уныния и мрачных мыслей, избавить от душевной и телесной холодности. Первый способ, по его заверению, самый простой и эффективный, заключается в том, чтобы посадить ее на цепь в какой-нибудь глухой комнате без окон и дверей, а затем в течение хотя бы двух или трех дней периодически зло избивать и безжалостно насиловать. Но Томас был еще юн, менее чуток и решителен, и потому пошел вторым путем с более кратковременным эффектом.

Для этого весь следующий день молодой король занимался подготовкой к спасению будущего всего человечества. Покинув Парфагон в сопровождении лучших приближенных рыцарей и в строгой секретности, чтобы ни в коем случае не увидел Питер Калица, Томас и Элизабет в простых балахонах обычных горожан отправились гоняться за зайцами на ошалевшем от радости Билле. Затем они весело катались на лодке по реке Тихой, устроив романтический пикник на небольшом островке. По совету одного опытного человека, половина всего их провианта была из сытных мясных продуктов, а вторая половина – из всего, что содержит как можно больше меда и прочих сладостей. Объевшись и настрелявшись из арбалета, они мирно вздремнули под теплым весенним солнцем и безмятежное журчание воды. При этом обнаружилось, что Томас был большим специалистом в хиромантии, а линии на нежных ладонях его спутницы так и говорят о ее несчастном прошлом и романтичном будущем.

Домой парочка возвращалась под трагические рассказы рыдающих Карла Линна и Билла о том, как они с Томасом героически прорывались в беспощадный Арогдор и, потеряв почти всех отважных друзей, сражались в холодном кратере до последней капли крови с бесчисленными кровожадными мутантами. Это заставляло впечатлительную Элизабет то и дело раскрывать в изумлении утонченный ротик, тихо охать и жалея обнимать своего настрадавшегося героя, как будто те самые болезненные ранения он получил только что, во время явно преувеличенного рассказа его подозрительно эмоциональных друзей.