Тайна Элизабет

После таких до слез обидных слов обиженная девушка обреченно сложила пухлые губки бантиком и с пребольшим трудом героически молчала до самого кратера. Конечно, она то и дело порывалась что-то снова сказать, но он тут же тыкал ее пальцем между ребер или реалистично грозился скинуть с челоконя.

Хотя она привыкла к такой не самой галантной манере поведения обнаглевших мутантов, ее чуткая женская натура все равно каждый раз глубоко обижалась. Она всю свою жизнь слышала столь много поражающих воображение историй об этом выдающемся генерале и потому теперь не могла поверить, что вот так просто смогла его одного встретить за пределами города, любуясь своей бывшей родиной далеко внизу у подножия вулкана. Кроме того, она надеялась, что служащий у Врат свободы, назойливый старший воин после такой взбучки от своего могучего военачальника теперь навсегда перестанет к ее домогаться. Если выживет.

На подъезде к долгожданному кратеру к ним кинулись узнавшие полководца, обожествляющие его подчиненные, чтобы тут же взять под свою охрану. Затем они все вместе вошли в массивные двери и, преодолев небольшой тоннель в стене кратера, оказались в Арогдоре, который, как всегда, испускал в небо сотни столбов черного дыма из многочисленных труб на крышах и источал такой родной тошнотворных запашок. Уже окунувшийся в новые заботы, грандиозный Джавер легко высадил свою спутницу на промерзшую землю и хотел было двигаться дальше, но все же напоследок равнодушно заглянул в ее глаза:

– Имя?

– Ирэн Юрг. Спасибо вам за… – ответила девушка, но не стала заканчивать благодарственную фразу, так как холодный Джавер уже отвернулся и в окружении взбудораженной толпы своих восторженных мутантов вальяжно направился вглубь заснеженного города.

* * *

Когда больше восемнадцати лет назад плачущую трехлетнюю Ирэн вывезли на ресурсном обозе из родного поселения, на глазах жестоко убив родителей и навсегда оторвав от любимого брата, приблизительно через две недели ее вместе с остальными измученными детьми привезли в Арогдор. Страшный город, которым ее пугали с самого рождения за все ее бесконечные выходки, действительно произвел на нее неизгладимое впечатление. Как и большинство похищенных детей, она ничего еще не видела в свои годы, кроме окружающей дикой природы и крохотного родного села. Поэтому в столице мутантов перед ней предстала совсем иная, невообразимая ранее жизнь, будто она попала в придуманный мир злодеев из причудливых древних сказок соседки-ткачихи.

Ее сразу же отдали в одну из шести огромных Школ, где первым делом стали учить не только осваивать удивительные мутации через загадочную фазу, но и искренне любить новую родину, так тепло и горячо принявшую настрадавшихся бедных детишек. Там им с утра до вечера вбивали в наивные головки весьма простые и всем очевидные принципы: теперь они часть великого Арогдора, который самый сильный и непобедимый, в котором живут самые свободные и счастливые люди, который столетия сопротивляется никчемному Альберту Третьему, поработившему и промывшему головы всему глупому Парфагону, и безуспешно пытающемуся сделать то же самое с райским городом на вулкане. Если же в славном кратере все-таки были небольшие проблемки и недостатки, например беспросветная нищета и вездесущее смердящее дерьмо под ногами, то настоящие патриоты ни на минуту не должны были сомневаться, что это исключительно происки вечного врага. Разве могут быть другие причины? Не они же сами могли это делать? Не предводитель же за это в ответе? Это как раз подтверждали многочисленные паршивые агенты и провокаторы злобного короля, предатели, которых быстро казнили, безжалостно и жестоко пытая вместо справедливого суда.

Многие арогдорцы настолько искренне верили своему гениальному, как они считали, правителю, что не только закрывали глаза на всю очевидную абсурдность окружающей жизни и тотальное воровство абсолютно всех представителей власти, но и были готовы беззаветно отдать свою единственную жизнь за продолжение этого цирка и унижения. Даже если бы все они вдруг погибли в итоге его глупых и непродуманных поступков, предварительно промучившись в голоде и потеряв всех своих близких в самых страшных страданиях, то все равно нашлось бы оправдание хорошему и ни в чем не повинному Эйзенбергу. Ведь как можно оставаться патриотом и одновременно искать корень проблем в себе и тех, кто так много и искренне говорит про любовь к родине? Какие же они патриоты после этого? Таких неправильных отчизнолюбцев сами жители готовы были при первой возможности загрызть заживо и без участия вездесущих секретных служб генерала Джавера.