Тайна голубого экспресса. Тайна Семи циферблатов. Убийство в доме викария

— В поезде лучше не умирать, — шутливо заметил Дерек. — Не оберешься потом юридических и дипломатических осложнений. Да и поезда еще больше обычного выбиваются из расписания.

— Мистер Кеттеринг? — Дородная американка, сидевшая напротив, наклонилась вперед и заговорила с ним, несколько растягивая слова. — Мистер Кеттеринг, вы, конечно, забыли меня, а вот я вас помню, так вы меня очаровали в прошлый раз.

Дерек наклонился, чтобы ответить ей, а Кэтрин ошеломленно замерла. Кеттеринг! То самое имя, ну конечно! Она вспомнила теперь… Но какова ирония судьбы! Он здесь, этот человек, которого она видела прошлой ночью входящим в купе своей жены, он оставил ее живой и невредимой; и вот теперь он сидит за обедом, не ведая о том, какая участь постигла его жену. Нет сомнений — он ничего не знает.

Официант подошел к Дереку, протянул ему записку и прошептал что-то на ухо. Извинившись, Кеттеринг, вскрыл ее: крайнее изумление отразилось на его лице, пока он читал, затем он обратился к хозяевам:

— Ну и ну! Боюсь, Розалин, что мне придется вас покинуть. Префект спешно вызывает меня в полицию. Ума не приложу зачем.

— Грянул час расплаты за прегрешения[65],— провозгласила Ленокс.

— Давно пора, — сказал Дерек. — Скорее всего какая-нибудь чепуха, но, думаю, мне лучше подчиниться. Надо же, вытащить человека со званого обеда! Можно подумать, что-то смертельно важное. — Он со смехом отодвинул стул и направился к двери.

Глава 13 Ван Олдин получает телеграмму

Пятнадцатого февраля к полудню над Лондоном навис густой желтый туман. Руфус ван Олдин находился в своем номере в «Савое» — такая погодка располагает к труду — Найтон был очень доволен, последнее время ему было трудно добиться от своего шефа внимания к делам, а когда он осмеливался слегка поторопить его, тот грубо его одергивал. Сегодня же ван Олдин, казалось, погрузился в работу с головой, и секретарь стремился максимально использовать такой счастливый случай: как всегда, очень ловко он полегоньку пришпоривал хозяина, но тот даже не замечал этого.

Но и сейчас ван Олдин не мог отрешиться от мысли о дочери: его тревожило какое-то замечание относительно Рут, случайно оброненное Найтоном. Что-то очень важное. Он изо всех сил старался вспомнить, что именно не давало ему покоя, но ничего не получалось. Он с сосредоточенным видом кивал Найтону, совершенно не вдумываясь в то, что тот говорит, и, как только секретарь умолк, углубившись в какую-то бумагу, сказал:

— Может, вы расскажете мне все еще раз?

Найтон на миг растерялся.

— Вы имеете в виду это, сэр?

Он протянул ему плотно исписанный доклад компании.

— Нет, нет, — остановил его ван Олдин, — вы говорили мне, что встретили горничную Рут прошлой ночью в Париже. Это очень меня смущает. Вы, должно быть, обознались.

— Я не мог обознаться, сэр; я ведь разговаривал с ней.

— Ну, расскажите мне все сначала.

— Я подписал бумаги у Бартеймерса и возвратился в «Ритц»[66], чтобы пообедать и успеть на девятичасовой поезд с Северного вокзала. У конторки я увидел женщину, в которой сразу узнал горничную миссис Кеттеринг. Я подошел к ней и спросил, здесь ли остановилась миссис Кеттеринг?

— Да, да, конечно, — сказал ван Олдин. — Точно. И она сказала вам, что Рут поехала дальше до Ривьеры, а ее отослала в «Ритц» ждать дальнейших указаний?

— Именно так, сэр.

— Это очень странно, — сказал ван Олдин. — В самом деле, очень странно, если только эта женщина не надерзила Рут или что-нибудь вроде того.

— В таком случае миссис Кеттеринг немедленно бы ее рассчитала и велела бы отправляться назад в Англию, а не стала бы посылать в «Ритц».

— Не стала бы, — кивнул миллионер.

Он хотел добавить что-то еще, но сдержался. Ван Олдин очень ценил Найтона и вполне ему доверял, но не в его правилах было обсуждать с секретарем личные дела своей дочери. Неискренность Рут больно ранила его, и эта случайная информация будила дурные предчувствия. Почему Рут сплавила свою горничную в Париж? Что толкнуло ее на такой странный поступок? Ван Олдин невольно подумал о том, какие необъяснимые совпадения подчас случаются в жизни. Разве могла Рут предположить, что первым человеком, с которым столкнется ее горничная в Париже, окажется его личный секретарь? Но случилось именно так, и именно так все выяснилось. Ван Олдин поморщился от последней мысли, она возникла в его сознании сама собой. А что, собственно, выяснилось — спросил он себя и тут же разозлился — зачем играть с самим собой в прятки, ведь ясно, что тут опять замешан Арман де ла Рош. Горько было сознавать, что его дочь обманута таким человеком, однако нельзя было не признать, что Рут угодила в достойную компанию: многие благородные и умные дамы не могли устоять перед обаянием графа. Мужчины видели его насквозь, но женщины — другое дело.

Ван Олдин подыскивал слова, чтобы усыпить подозрения секретаря.

— У Рут всегда семь пятниц на неделе, — заметил он и добавил с деланной небрежностью: — Горничная ничего не говорила… э… почему у Рут изменились планы?