Тайна и ложь

Оказывается, лепечущее в объятиях матери милое дитя, дающее радость жизни, на самом деле — злой дух, растущий день за днем для того, чтобы засвидетельствовать страшную тайну прошлого. И от этого рассказа холодели спины детей. Но почему убитые люди избрали способом мести именно рождение в образе детей своего убийцы? Суть возмездия заключалась не в жестокости или мучениях. Надо было лишь сделать так, чтобы человек долгое время жил, испытывая безмерную любовь, и затем в одно мгновенье лишался объекта своего обожания. Неужели это значит, что потеря любви настолько мучительна, что может стать самым страшным орудием мести? Или это намек на то, что ребенок есть существо, которое, уйдя из жизни, когда-нибудь может стать ужасающим возмездием для своих родителей?

Подобного рода историй много и в других городках. Когда родители сетуют на детей, что они, мол, родились в наказание за прожитую жизнь и в свое время окажутся для них страшной местью, они всего лишь выражают недовольство тем, что не получают воздаяния за страдания, пережитые ими в те годы, когда растили детей.

Нет ничего странного в том, что здесь в каждой семье родители во что бы то ни стало стремятся дать хорошее образование детям, и это часто ведет к сложным отношениям между отцом и сыном. В К. мало кто из взрослых помнит услышанную в детстве историю о четырех братьях. Но страх, связанный с духами людей, умерших не дома, а на чужбине[6], всегда преследует детей поселка. Потому что эти духи, отправляясь в царство мертвых, стремятся прихватить с собой спутников.

Мир менялся стремительно. Это было время, когда все деревни теряли прежний вид и становились населенными пунктами, представляющими типовой продукт индустриализации. Причину неразвитости поселка К. кто-то находил в скудости недр этих мест, кто-то обвинял в этом оставшихся дома молодых людей, у которых после отъезда всех талантливых парней исчезли честолюбивые помыслы и желания. Были и такие, кто видел причину застоя поселка в том, что уроженцы этих мест, преуспевшие в карьере, забыли о своей родине. Эти люди считали так: если К. не хочет оставаться в положении захолустного городка, ему нужно обратить на себя внимание властей, а для этого следует уничтожить пустившую здесь корни оппозиционную партию, которая до сих пор вселяла в людей только мрачное настроение и неверие в будущее. Конечно, многие семьи в поселке хотели бы добиться такого же благополучия, как и у жителей больших городов. Но не любой ценой, пытаясь изо всех сил угнаться за большинством. Не следовало думать, что они от безысходности могут просто бежать от судьбы или покориться ей. В душе жителей городка К. звучала песня, которую споют в тот день, когда домой вернутся уехавшие в город сыновья. Эта песня напоминает последнее прощание, ее поют, предавая земле тело отца.

Он вылечился от болезни.
Переоделся в новую одежду
Из белой бумажной ткани,
Открыл глаза.
Глаза, что слепили лучи солнца.
……………………………………………………
Запах халата, в котором ушел отец,
И мне не дает покоя,
Заставляя идти бродяжничать…

Как и во время молодости отцов, у сыновей городка было два способа покинуть родину — добиться успеха в жизни или бродяжничать. Не считая смерти.

1

Дорожный знак указывал, что через пятьсот метров дорога будет разветвляться. Им следовало ехать прямо, в город, где скоро должен открыться кинофестиваль, а дорога направо вела в поселок К. Новый блестящий дорожный щит сверкал на солнце, и на его зеленом фоне четко выделялась белая надпись.

«Значит, К. в той стороне», — Ёнчжун думал, что говорит про себя, но помощник режиссера тут же ответил, глядя в зеркало заднего вида: «Эту дорогу проложили заново. Теперь из Чончжу до К. можно доехать всего за полтора часа». Он ждал ответа, поглядывая в зеркало, и наконец чуть сильней взялся за руль и поджал губы. Сидевшая рядом с Ёнчжуном Банана спала, в машине было тихо, и снова возникло расслабляющее ощущение весны. Апрельский ветер казался еще прохладным, но солнце начало припекать, и в салоне было душновато. Проложили новую дорогу или нет, Ёнчжуну было все равно. Он даже не помнил, где находится прежняя дорога, которую, конечно, переименуют в магистраль номер девять.