Тайна испанского манускрипта

Доктор вышел в коридор, и вскоре чернокожая прислуга внесла на подносе суповую миску. Она, улыбаясь, поставила поднос на стуле перед капитаном, открыла крышку – и по комнате поплыл аромат… Ах, какой это был густой, томительный и волнующий запах, как давно ему не доводилось есть ничего подобного!.. Капитан потянулся, было, приподняться и не смог – болью пронзило всё тело. Он стиснул зубы и застонал.

– Лежите, лежите, – забормотал доктор. – Мы вас сейчас покормим. Джордж, подсуньте вот сюда подушку!

И они все трое опять засуетились и принялись кормить его с ложечки: один держал тарелку, другой вливал ему в рот бульон, а третий вытирал подбородок салфеткой. Капитан заворчал, что уж ложку-то в руку он взять может сам. Потом в комнату вошёл крупный усатый мужчина, от которого комната сразу уменьшилась в размерах – мужчина словно заполнил её всю так, что другим, кажется, не осталось в ней места. Доктор сказал, что это хозяин дома, только какого дома, капитан уже не понял, потому что опять уснул.

А когда проснулся, доктор стал делать ему перевязку, рассказывая о табеле.

– Ах, это удивительная плесень, – твердил доктор, заглядывая капитану в глаза. – Чудо, открытие в медицине! Надо непременно сходить с Платоном в лес и сделать запас этого средства. Интересно, его можно засушить? И надо рассказать коллегам. И придумать какое-нибудь медицинское название с окончанием на «ин».

Капитан слушал, стискивал зубы, но уже не стонал.

Жизнь стремительным потоком врывалась к нему. На следующее утро капитан, вполне осознавая свои слова, сказал мистеру Трелони, глядя на тёмные балки потолка:

– Знаете, Джордж, а ведь я уже видел ангела. Я видел ангела и знаю теперь, что у них золотистые волосы. Пышные волосы цвета солнца. И они умеют плакать.

– Так это, видно, была Катрин, – ответил тот. – Дочка нашего хозяина, мистера Перэ. Она помогала ухаживать за вами. Прекрасная девушка и…

Тут сквайр с испугом увидел, что капитан залился краской – моментально, сквозь загар. У него даже руки покраснели.

– Что такое? Вам нехорошо? – вскричал сквайр всполошено.

– Боже мой, Джордж! А когда я… Она тоже помогала? – простонал тот.

– Нет, – решительно ответил мистер Трелони. – В этом вам помогали только мужчины. Немедленно прекратите пугаться, слышите? Такие важные вещи, мой друг, нельзя доверять женщинам, вы же понимаете?

– Слава богу! – Выдохнул капитан. – Я бы этого не вынес!

– Ну, теперь я вижу, что вы пошли на поправку, – сказал сквайр с улыбкой и добавил: – Вечером я буду вас брить.

****

Глава 12. Кухня французская и английская

Дня через два к капитану пришёл штурман Пендайс и рассказал о делах: провизию закупили, на борту всё в порядке, команда ждёт возвращения своего капитана.

Потом капитан познакомился с Катрин Перэ. Он уже вставал, подолгу сидел и мог доходить до столовой. И однажды за обедом, накрытым на французский манер в полдень, за столом собрались хозяин дома, с которым капитан успел уже подружиться, доктор Легг и мистер Трелони – все, кроме Платона, который по-прежнему столовался на кухне.

Хозяин дома, морской капитан в отставке, был типичный француз, круглолицый, усатый и громогласный. Парика он не носил, да и сейчас, за столом, все были без париков. Его голову, хорошей, вместительной лепки, очень украшали пышные рыжеватые волосы. Сросшиеся у переносицы брови Франсуа Перэ капризно разлетались к вискам, что добавляло, как будто, изысканности его умным небольшим глазам, брызжущим неудержимым весельем. Полные красные губы его беспрестанно складывались в улыбку. Свою речь он красочно перемежал морскими терминами и словечками на португальском и французском языках. По-английски он говорил бегло.

Его дочь, которая подошла чуть позднее, так что капитан за столом уже успел освоиться, по-английски не говорила совсем. Она смущённо поздоровалась, села, украдкой бросила на капитана взгляд и покраснела. Капитан тоже был смущён, однако, это не помешало ему рассмотреть девушку. Она удивительно походила на своего отца, просто копия, но копия женская – невысокая, хрупкая и большеглазая. Но брови, брови были такие же, отцовские – они так же капризно разлетались к вискам, придавая мадемуазель, как ни странно, строгости. Пышные волосы Катрин Перэ, перехваченные синей лентой у затылка, золотистой шапкой спадали по плечам.

«Очень красивая девушка», – подумал капитан и погрустнел.

Между тем обед разгорался. По зале ходили слуги, разнося закуски и вина. Хозяин извинялся за скудость своих припасов, объясняя, что время теперь суровое. Гости, да и сам хозяин, с удовольствием ели и пили. От них отставали только Катрин и капитан, который почти не ел, а всё время счастливо улыбался. Катрин переводила взгляд на отца, на гостей, на капитана и тоже улыбалась.

Франсуа Перэ поднял вилку и громко провозгласил: