Тайна корабельного кладбища. И я плавал по Дунаю

Были мы во дворце Шёнбрунн — летней резиденции Габсбургов, в замке Бельведер — дворце принца Евгения Савойского. Ну и разных других дворцах. Дорогие картины, драгоценности, замечательная мебель. Все это принадлежало членам императорской семьи, князьям да баронам разным. Жили они как в сказке. А простые люди у них на положении рабов были.

С тех пор прошло много лет. Императора и принцев нет и в помине. Австрия стала буржуазной республикой. А что еще изменилось? Для трудового человека — ничего. Богачи по-прежнему как сыр в масле катаются, а рабочие и крестьяне каждую копейку считают. Да еще трясутся, как бы не остаться без работы. И не дождаться нашему гиду лучших времен, пока у власти стоит Эльзочкин папа!

…В парке есть интересный уголок. В нем разрешается выставлять свои работы скульпторам, которые считают себя непризнанными гениями. Я сделал тут много фотографий, чтобы посмеяться потом вместе с Петькой.

Тонкий конус со щупальцами должен был, по мнению скульптора Рудольфа Кедла, изображать девушку. Уж я и так и этак рассматривал, даже на корточки присел. Рядом — еще одно нагромождение железяк. А табличка утверждала, что это веселящиеся дети.

Я пожалел, что от нашего города далеко до Вены. А то бы мы явились в парк всем классом и за один раз вышли бы на первое место в школе, а то и во всем районе, по сбору металлолома. Что ни «скульптура» — минимум полтонны!

Понравилась мне только одна работа, Хейделя. Он очень ловко сложил из обыкновенного красного кирпича обезьяну.

В этом уголке часто происходят забавные вещи. Собираются студенты и разбивают вдребезги всех этих девушек и детишек из металлолома. К осени редко что остается. И правильно делают! После этого я ни за что не поверю разговорам, будто в капиталистических странах все поголовно увлекаются этим «новым искусством». Наверное, это относится только к богачам.

Выйдя из парка, мы долго стояли у памятника Иоганну Штраусу. Черная фигура со скрипкой на белом постаменте. Король вальсов.

После этого сразу поехали в Венский лес. Помните кинокартину «Большой вальс»? Так в ней заснят не Венский лес, а подделка под него. И вообще весь этот фильм с начала до конца снят в Голливуде, а не в Вене.

Венский лес — это все леса вокруг Вены. По ним проложено множество автомобильных дорог. Скачут верхом на породистых лошадях богачи, гуляют с гувернантками мальчики и девочки наподобие Эльзы. Много ресторанов и кафе.

Возвращаясь в город, автобус свернул в узенькую извилистую улочку, проложенную между небольшими и, по-моему, древними домами. Точь-в-точь как в Таллине или Вильнюсе. Остановились у домика с мемориальной доской. Стены увиты диким виноградом. На доске надпись: «Здесь жил великий немецкий композитор Людвиг ван Бетховен». И годы его жизни: «1770–1827».

Рядом висел план Вены. На нем отмечены места, где жил композитор. За тридцать четыре года, что пробыл Бетховен в Вене, он менял квартиру шестьдесят раз. Гид сказала нам, что домохозяева просто старались избавиться от чересчур шумного квартиранта, который мог сутками не отходить от рояля.

Но «педагогика» объяснил мне все иначе. И я с ним вполне согласен. Бетховен был так поглощен творчеством, что совсем забывал об окружающем. Выйдет, бывало, погулять, увлечется по дороге новой музыкальной идеей и, чтобы немедленно приступить к работе, снимает первую попавшуюся квартиру. Потом еще он был очень болен. На склоне лет совсем оглох. И Бетховену казалось, что, переезжая на новую квартиру, он оставляет все болезни ни старой.

— Знаешь ли ты, Павлик, девиз жизни Бетховена? — спросил «педагогика».

— Нет.

— Тогда слушай: «Нет ничего прекраснее, чем приносить людям счастье и радость!»

— Крепко сказано!

— Очень любил Бетховена Владимир Ильич. «Ничего не знаю лучше «Appassionata», — говорил он о знаменитой сонате Бетховена, — готов слушать ее каждый день. Изумительная, нечеловеческая музыка. Я всегда с гордостью, может быть, наивной, думаю: вот какие чудеса могут делать люди!»

…Отношения мои с «педагогикой» быстро налаживаются. Кажется, он совсем не плохой дядька. И знаниями, словно энциклопедия, напичкан…

Я уже рассказывал о венской рекламе, которая с наступлением темноты полностью завладевает центром города. Видел я в Вене и самолеты, буксировавшие длиннющие баллоны с названиями разных фирм, и людей-сандвичей, увешанных рекламными плакатами, и на каждом шагу — бьющие в глаза призывы покупать, покупать, покупать.

Не хочу говорить об этом подробно. Не стоит. Все равно мама Франца не может купить и тысячной доли того, что навязывают ей торговцы. А вот о заводе-рекламе расскажу.

Представьте себе огромный прямоугольник из стекла и стали. Внутри установлены сложные машины, выкрашенные красками ярчайших оттенков. Красное, синее, желтое. Все это видно. Все работает на ваших глазах. Вращаются длинные валы, переливаются по прозрачным трубам жидкости. Машины мгновенно заполняют и закупоривают бутылки. В здании — ни души.