Тайна Лабиринта

Все это указывало на богатство, обретенное в самом недавнем прошлом. Возможно, награду, полученную Мужем и Братом за доблесть. Правда, большая часть награды, по-видимому, предшествовала нашему похищению, но ведь бану сафр докучали аритатам уже довольно давно, а шейхам надлежит быть щедрыми к своим сторонникам. Но где раздобыл все эти богатства сам шейх? Бану сафр не поддерживали с городом связи, позволявшей богатеть их собратьям. Могли разве что вымогать с оседлых жителей деревень так называемое «братское» – то есть деньги за защиту и покровительство, что было весьма распространено до нынешних политических нововведений. (Конечно, можно сказать, что налоги, ныне взимаемые городскими шейхами и распределяемые ими среди своих племен, суть то же самое «братское», только под иным названием, но это непринципиально.) Однако положение «мятежного племени» вынуждало бану сафр ютиться на скудных отдаленных территориях, и деревни в пределах их досягаемости никак не могли обеспечить им великих богатств. Если так, откуда же взялись деньги?

– Вероятно, – прошептала я Тому, когда нам выпал шанс перекинуться словечком, – они поступают от тех, кто должен приехать за нами. От тех, кто дал задание помешать нашей работе.

Я более не сомневалась: участившиеся набеги – не просто следствие давней вражды. Они подхлестнуты попытками ловить и разводить драконов. Не стали бы бану сафр утруждаться похищением ширландских натуралистов из одной лишь нелюбви к аритатам.

– Еще я видел удивительно много винтовок, – прошептал в ответ Том. – По всему стойбищу. Новыми они не выглядят… но где эти люди их взяли?

Возможность поговорить выпадала нечасто. Наши тюремщики приходили в ярость, стоило только заговорить по-ширландски или на любом ином непонятном для них языке, а говори мы по-ахиатски, они, безусловно, могли бы следить за каждым нашим словом. Однако Жена каждый день уходила из шатра по воду или по иным домашним надобностям, и тогда мы могли пошептаться. Обсудили возможность бежать во время ее отсутствия, если только удастся освободиться от привязи. Однако долго изображать ахиатку я не смогла бы даже в местной одежде, а Том все так же оставался одет в одни брюки, в которых лег спать. Выводя наружу, ему давали халат и головной платок, но при его ожогах счесть сие милосердием было нелегко. Возможно, ночью вне шатра мы имели бы больше шансов на успех, однако по ночам рядом с нами, локоть к локтю, спали трое врагов.

К несчастью, позволить себе дожидаться удобного случая мы не могли. Дней через пять после прибытия на новое место Тому удалось подслушать обрывок весьма настораживающего разговора.

– Скоро нас передадут, – хрипло, поспешно шепнул он мне, вернувшись в шатер. – Не знаю, кто за нами прибудет, но…

Но, кто бы это ни был, нам определенно не хотелось попасть в его лапы. Я закусила губу, лихорадочно размышляя.

– Значит, сегодня ночью…

Том покачал головой.

– Раньше. Просите вывести вас из шатра и бегите.

Покидать шатер вместе в одно и то же время нам не позволяли. Том уже принял это во внимание и поднес палец к моим губам, едва я собралась отказаться бросить его в плену одного.

– Я их отвлеку, – сказал он.

Тут разговор пришлось прекратить: вернувшийся в шатер Брат уже глядел на нас с подозрением.

В другое время я бы заспорила. Пусть даже Том отвлечет наших надзирателей – шанс на успешное бегство был ничтожен. Но непреклонное, решительное выражение его лица было знакомо мне слишком хорошо. Будь даже я вольна высказать все, что у меня на уме, разубедить его никакая моя речь не смогла бы. Оставалось одно: не упустить возможность, сколь она ни мала.

Дабы унять подозрения Брата, я немного выждала, изо всех сил стараясь держаться как ни в чем не бывало. Однако и медлить не стоило: вскоре домой вернется Жена, и тогда мое жалкое подобие плана обратится в ничто. Обычно она сопровождала Похитителя или Брата, когда те выводили меня наружу по естественным надобностям, и нужду приходилось справлять под ее бдительным взором. Ни желания, ни умения совладать с ней силой у меня не имелось. Пользуясь ее отсутствием, я заговорила, указывая на настоятельную необходимость выйти из шатра.

Брат не хотел выводить меня без присмотра Жены, но я не умолкала. Наконец он что-то буркнул (судя по тону, выругался), отвязал меня от опоры и повел наружу, под яркое утреннее солнце.

Он вывел меня за границу стойбища, в то место, что было отведено для подобных дел, и явно вознамерился остаться рядом. Я смерила его ледяным взглядом. Скривившись от отвращения, он повернулся ко мне спиной. Этого было мало. Однако, попробуй я отослать его с глаз долой, за небольшую возвышенность, отделявшую нас от шатров, он тут же заподозрит неладное… Взгляд сам собой упал на булыжник, случившийся неподалеку, а в голову полезли весьма недобрые мысли.