Тайна Лоэнгрина

– Вы молчите… Значит, информация вас заинтересовала?

– Да… – Шлоссер довольно причмокнул. – Как минимум это требует размышлений. А письмо у вас, случайно, не сохранилось?

– Вряд ли.

В этот момент зашел Юргенс и, качая головой, сказал:

– Шеф, дискеты в подвале нет. Я искал в том месте, где она должна быть, в папке девяносто седьмого года. Все конверты раскрыл, названия дискет пересмотрел, мало ли, может, в другой конверт переложили. Потом глянул папку на год раньше и позже. Немного поискал в разных местах, где она, теоретически, могла бы быть. Но, увы. Дискеты нет.

Вебер ошарашенно слушал своего работника. Сильва не мог скрыть расстроенных чувств, лицо Шлоссера никаких эмоций не выражало.

– Не может быть! – наконец, произнес детектив.

– Вы можете сами убедиться, шеф.

– Идемте! – скомандовал Вебер. Он поднялся с кресла и жестом предложил гостям следовать за ним.

Сильва и Шлоссер последовали за Вебером и Юргенсом. Шли молча. Спустились по лестнице в полуподвальное помещение: цокольный этаж с небольшими узкими прямоугольными окнами под потолком. Здесь было много стеллажей, шкафов и неработающего офисного оборудования.

На шкафах и ящичках значились даты. Все наглядно, четко, лаконично. Очень удобно для поиска необходимых документов. Видимо, Вебер начал детективную деятельность в девяносто первом году, потому что наклейки по годам начинались именно с этого года.

Поиски дискеты продолжались не менее получаса. Юргенс был прав: дискета пропала.

* * *

До посадки в самолет оставалось двадцать минут. Сильва и Шлоссер сидели в аэропорту Мюнстера и раздумывали о прошедшей встрече.

– Знаете, несмотря на то что у нас нет дискеты с отчетами Вебера, я считаю, что мы не зря приехали, – прервал Сильва затянувшееся молчание. – Вы согласны со мной?

Шлоссер кивнул. Сильве снова показалось, что следователь совершенно его не слушает: кивнул он механически, погруженный в свои мысли.

– Самое главное, что у нас появился подозреваемый!

Подполковник усмехнулся: ему нравилось упорство, с которым Сильва «взялся за расследование», и особо умилило это «у нас». Этот русский считал себя частью команды (не без основания, надо сказать).

– Очевидно же, что Генрих – богатый человек, у которого много возможностей. Для того чтобы найти исполнителя преступления, ему не нужно осуществлять долгие поиски. Может быть, у него есть охранники, которые этим могли заняться. Не сами, но…

– Вы насмотрелись голливудских фильмов.

– Почему голливудских? У нас тоже таких фильмов полно. А в девяностые на улицах был такой криминал, что жизнь была пострашнее, чем кино. Заказух знаете сколько было!

– И что вы предъявите Генриху? Недовольство тем, что какой-то детектив сунул свой нос в фамильные метрики?

– Разве это секретная информация? Почему он так отреагировал? Архивы для того и существуют.

– Но ведь и недовольство его не выходило за рамки приличия. Ну, запретил владелец библиотеки Веберу пользоваться ею в течение года. И все.

– Это все же странный демарш.

– Странный. Не более того.

– А если мой отец общался с Генрихом? Например, позвонил ему перед поездкой в Баварию? – Сильва не унимался.

– Со слов Греты, Эльза и Агнет были очень удивлены появлению Вольфа. Если бы он до визита к ним пообщался с Генрихом, думаю, тот бы предупредил мать. И уж если это Генрих задумал избавиться от неожиданного родственника, он бы такую поездку не допустил вообще.

– Это так. Но, вспомните, ваш Ганс (который преступник, не детектив) рассказал, что заказчик настаивал, чтобы с отцом разобрались до его возвращения в Нижнюю Саксонию. Мне это показалось странным. К чему такая спешка? Если это дело рук Генриха, то понятно, почему. Он живет в Аурихе, недалеко от города, где жил отец, полицейские могли бы на него выйти.

– Вы пытаетесь меня убедить в том, что сын фрау Эльзы заказал убийство своего дальнего родственника? Зачем?

Сильва смутился:

– Я просто рассуждаю. Если б мы знали, зачем! Установленный мотив – это половина дела в раскрытии преступления.

– Ого! – рассмеялся Шлоссер.

Зазвонил его мобильник.

– Доменик, – кивнул он на трубку. – Алло…

По мере того, как обер-лейтенант Пруст что-то объяснял по телефону, лицо Йозефа приобретало озадаченное выражение. Он даже приоткрыл рот от удивления. Сильва хотел продолжить разговор на тему семейных отношений, но прервал свои рассуждения и с интересом наблюдал за следователем. Наконец, тот отвел трубку от уха и спросил:

– У Греты есть дочь?

– Что?

– Вы не знаете, есть ли дочь у Греты?

– Н-не знаю. – Сильва удивился вопросу не меньше. – Мне кажется, у нее нет детей. Она же сама сказала, что у них с мужем не было детей.

Шлоссер ответил в трубку:

– Он не знает, говорит, что у Греты не было детей… Что? Дай ей трубку… – Йозеф казался растерянным. – Да. Добрый день, фрау. Подполковник Шлоссер.

Про чью дочь спрашивал Шлоссер? Греты? Сильва ничего не понимал. Но подполковник, видимо, тоже ничего не понимал. Он слушал, о чем говорила женщина, чуть покачивая при этом головой. Удивление на его лице перерастало в легкое недовольство.